Жизнь… по совместительству

      В моём существовании есть огромная доля свободы, 
      о которой другие могут только мечтать.


      Днём мне звонила Ж. Б., затем её муж. Они всё никак не решат, когда же им лучше поехать к себе на дачу, что находится в дачном кооперативе «Космос» рядом с селом Мама Русская. 
      — Надо поехать и хоть раз возле моря как следует отдохнуть, — говорит Ж. Б. 
      — Ну что просто так ездить? — возражает ей муж. — Надо ехать с делом, например, электропроводку сделать. 
      — Поехали, сделаем, — говорит она ему.
      — Не могу, — говорит он, — у меня нет ни розеток, ни счётчика…
      И так они спорят весь день до вечера. А на дворе уж осень.
      Ближе к вечеру я сажусь на свой велосипед и еду в Маму Русскую. Еду не потому, что «надо», но потому, что «хочу». Хочу увидеть родное с детства море. Хочу вдоволь надышаться пьянящим степным воздухом. Хочу увидеть старых и добрых знакомых. Хочу наблюдать закат на море. Хочу просто прокатиться на велосипеде.
      Я выхожу из дома, и всё это — осуществляется. Я волен исполнять свои желания. А что же другие, мучающие себя своей «неволей»? Разве они не свободны, как я? 
      Сегодня я ехал на велосипеде степными дорогами. С вершины урочища Чёрный Хребет прекрасная панорама: впечатление, будто летишь на самолёте на малой высоте. Справа — побережье Азовского моря: от мыса Зюк до мыса Тархан видна вся бухта Рифов. Слева — Кезинская балка и гора Ташкалак. С другого края Чёрного Хребта открывается вид на Чокракское озеро и мыс Богатубе. Воздух напоён запахом трав.
      Еду я не спеша, останавливаясь у разломов почвы, рассматривая слои грунта. Весенние оползни оставили по себе большие следы. Завораживает зрелище треснутой горы; будто от огромного пирога отвалился ломоть. Собрал трав степных, нарвал шиповника. В деревне заехал к старику А. В., электрику деревенскому, и по его просьбе сфотографировал его жену старушку и его самого на паспорт.
      На обратном пути размышлял, что вот в этом моём существовании есть огромная доля свободы, о которой другие могут только мечтать.
Всего-то несколько приятно проведённых часов в пути, за которые дважды я пересёк от моря до моря Керченский полуостров. 
      Вернувшись из своего маленького путешествия, набираю номер телефона Ж. Б. и рассказываю ей и её мужу, что только что был вблизи их дачи, что договорился с деревенским электриком о розетках и счётчиках, что природа там чудная и что в море ещё купаются. 
      — А почему же ты нам не сказал, что едешь в деревню? — с обидою в голосе говорит Ж. Б. — Я бы с тобой поехала, взял бы меня.
      — Я ездил на велосипеде. А ты же велосипед не признаёшь за транспорт.
      В ответ на другом конце провода пауза. Ж. Б. моего возраста, но и она, и муж её воспринимают велосипед как игрушку детскую. Им, как она мне как-то сказала, людям взрослым, солидным стыдно кататься на велосипедах.
      — И потом твой муж против бесцельных поездок, — говорю я. — А как было бы здорово: приехали бы компанией, развели б костёр, испекли картошки и под звёздным небом было бы, о чём поговорить. А на утро к морю…
      — Всё! Завтра же едем, — не выдержав, заявляет Ж. Б. — И будем отдыхать.
      — Утро вечера мудренее, — отвечаю я ей, зная, что никуда они не поедут. Разопьют бутылку водки дома и будут дремать у телевизора. И вовсе не потому, что водка и телевизор важней самой жизни. А потому, что несвободные. Это я о себе могу сказать: Я живу! А они… существуют.
      И не жаль мне всех этих несвободных людей, зашоренных сонмом ненужных дел. Ведь жизнь их подчинена второстепенному. И каждый из них найдёт, чем возразить мне, доказывая, что живут они ради важных дел. Несвободный всегда находит своему рабству должное оправдание: жизнь во имя чего-то, или ради кого-то. Убери из жизни такого раба то, чему он посвятил свою жизнь, будь то работа, псевдосемья или иное, какое пристрастие, и жизнь для него потеряет смысл. Страшно? Но ведь это так. Человек обставил себя костылями, затянул на шее своей удавку: и костыли отпустить не может — удавка задушит, и удавку снять не может — руки костылями заняты. 
      Иное дело, когда во главу всего поставлена сама жизнь — жизнь вообще, и твоя, и родных людей. Хороший пример тому — это Природа и дети. Дети живут не ради кого-то, не во имя чего-то, и потому столько радости в детской жизни, что хватает её и им самим, и взрослым, их окружающим. 
      В Природе всё на своих местах, Природа не посвящает жизнь разного рода делам. Трудно вообразить курицу, живущую ради яиц, которые она через день несёт. Разве горюет курица у разбитого яйца? Она живёт не для того, чтобы яйца нести, но несёт их, чтобы жить и продляться в роде. 

      Керчь 12 сентября 1998 г.