Николай Гумилев

       Дубовые двери подъезда были заперты изнутри. Он стоял за ними с револьвером в руке и ждал. Боцман назвал точный час, когда приедет грузовик с чекистами, чтобы забрать его. Таганцев всех заложил, сказал Боцман.

       «Александр Невский поклонился Батыю. Разумно ли он поступил?» – мысли Николая прорывались сквозь какой-то незримый вихрь, бушевавший во вселенной. «Если всё предопределено, то «разумно или неразумно» не имеет значения».

       Потом вселенский ветер утих и в его голове проплыли зеленые холмы Африки, большие и малые аудитории Сорбонны, окопы Немецкой войны. Он увидел мысленно нескольких женщин, удивлявших своей одинаковостью. Разве это было счастье? А то, что они вскоре начнут обжигать друг друга пулями, – разве это будет несчастье?

       Миллионы и миллиарды людей были, есть и будут. Зачем? Никто ничего не знает. Абсолютно! Только думают о себе нескромно, как обличал их апостол Павел...

       «Может, я прогневал Его?» Ему пришло на ум некогда написанное стихотворение, где Христос с Богородицей смотрят на либретто мировой мистерии и советуют Гамлету быть повеселее. Точных слов он сейчас не мог припомнить. Но разве можно оскорбить Бога? Разве Он обидчив?..

       Подъехал грузовичок. Солдатики стали спрыгивать на плац...

       Николай приготовился стрелять, но сверху послышались шаги. По лестнице со второго этажа спускался Агранов, похожий на насмешливого филина. Откуда взялся этот пронырливый следователь из ЧК?

       – Николай Степанович, отдайте мне револьвер. Даю слово, что выброшу его в Мойку. Затеивать пальбу бессмысленно.

       – Меня расстреляют?

       – Вы же сами говорили, что всё предопределено. Ульянов уже отпустил на поруки нескольких человек из группы Таганцева. За них сильно просили.

       Гумилев неохотно расстался с оружием.

       – Ваш отец может написать письмо Ленину? – поинтересовался Агранов.

       – Для него это будет чересчур унизительно, – последовал ответ.

       – Забудьте слово «унизительно». Каждый теперь висит на волоске, а ножницы без передышки работают.

       – А как же заповеди блаженства? У нас все волосы на голове сосчитаны...

       – Открывайте дверь. Никто ничего не знает. Сами же говорили...

       Его отвезли на Гороховую, допрашивали, били несильно. Потом девушка в гимнастерке (две косички полукругом) с ружьем в руках вывела его прогуляться во внутренний двор. Тут было буднично, люди куда-то спешили по своим неизвестным делам...

       Он услышал выстрел и почувствовал, как пуля прошла около сердца, но никакой боли не было. Николай обернулся и увидел, как девушка падает в обморок и отбрасывает ружье. Он и сам рухнул лицом на землю. Но земля была как вата. Перед мысленным взором стояла серая башня до слепых нездешних небес. Он глядел на эту башню, напоминавшую вавилонскую, и постепенно уходил отсюда.

       – Дышит, добей его, дура, – послышалось ему как будто из другого мира.

       – Не могу.

       – Ну, и не моги. Закопаем живого...

       Если бы он находился в том мире, во дворе на Гороховой, то, наверное, ужаснулся бы, но его там уже не было. Его взор был прикован к башне, устремившейся в нездешнее небо. Он ждал, что появится солнце и станет хорошо.

13.09.2017