Старик

Солнце жалось к земле, плыл по небу орел.
Я в таежной глуши на землянку набрел.
Неказистая дверь пропустила меня,
И на стук оглянулся старик у огня.

И сказал мне старик: "Заходи, человек, 
И со мной раздели ужин мой и ночлег,
Много раз провожал я на юг журавлей
С той забытой поры, как ушел от людей"

И пока он варил угощенье свое,
Оглядел я его холостое жилье -
Колченогий топчан и ружье на стене,
Волкодава у ног, и котел на огне.

И спросил я его, напрямик, без затей:
"Почему ты, старик сторонишься людей,
почему ты живешь, как в берлоге медведь,
это жизнь и - не жизнь, это смерть и - не смерть?"

Он глядел на огонь, что успел догореть,
И сказал: "Это жизнь, но и жизнь - это смерть, 
Почему от людских сторонюсь я путей?
Ты спроси не меня, ты спроси у людей!

Ты спроси у людей, любознательный гость,
Что грызутся, как псы за упавшую кость,
И быть может поймешь, что изгнанье мое
Мне милей, чем истошное ваше житье!"

И вращалась Земля неспеша на восток,
И беседа текла, словно горький дымок,
Только угли треща превращались во прах,
Освещая бугры на иссохших руках...

А еще я спросил, уходя на восход:
"Ты хоть помнишь старик, то, какой нынче год?"
Колыхнулся в ответ бороды его снег:
"Ты скажи, человек, а какой нынче век?"