Вдребезги (продолжение)
7
Денис поставил жирную точку и с отвращением отбросил лист. Начальник бригады – Славик, отправил мужиков с мастером Аташкой на объект, а его засадил за заполнение анкет. Шла очередная проверка, и требовалось перечислить всех родственников членов бригады, указать степень родства адреса, места работы, дату и место захоронения (если умерли), и все это на новом алфавите. Интересно, чем занимается отдел кадров?
Хотя ясно. Марал – начальник отдела кадров, в недавнем прошлом – уборщица в конторе. Но, когда всюду поставили солдат, она дала взятку, сдала аттестацию и стала начальником отдела кадров. И жгла теперь каждый день во дворе конторы запоротые документы. А cолдаты подметали, мыли, чистили. Впрочем, где только не встретишь солдат! Они работают на полях, служат проводниками в поездах, водителями троллейбусов, садовниками, вахтерами, сторожами… Ходил даже такой анекдот: «на профсоюзном собрании проституток зачитали постановление: все, девки, у нас сокращение – солдат набирать будут!»
В общем, повезло начальнику – его слесарь с высшим образованием делал за него всю документацию.
Денис встал и вышел из кабинета, прикрыв за собою дверь. С похмелья его все еще ломало. Отчаянно болела голова. Надо было бы пообедать, но какая там еда! В цехе, где стоял токарный станок, возился дядя Ваня – вислоусый, весь жеваный (от лица до спецовки) мужичок. Он ковырялся с заготовкой, но руки дрожали и он никак не мог зажать будущую деталь.
-Привет! – Денис взял из банки, служившей пепельницей, тлеющий окурок и жадно затянулся.
-Здорово, Дениска, - бодро ответил дядя Ваня и, воровато оглянувшись, спросил шепотом: - У тебя ничего нет?
-Сам с утра ищу! – со злостью отрубил Денис.
-Плохо, - покачал головой, тяжело вздыхая, токарь. Потом признался (опять-таки с оглядкой!) – Болею… Перебрал вчера…
Он мельком взглянул в мутное окошко и предостерегающе поднял беспалую руку. – Погоди! – Рысцой выскочил наружу.
Прильнув к окошку, Денис видел, как дядя Ваня, семеня, догнал какого-то старика и просительно заговорил с ним. Они скрылись за углом.
Денис вздохнул. Проклятие! Если бы кто-нибудь еще два года назад сказал, что он сопьется – дал бы такой сволочи в морду. И вот, докатился…
-А еще говорят, что нет на свете добрых людей! – ликующе возопил дядя Ваня, вбегая в цех и извлекая из кармана спецовки бутылку. – На, открывай… - Представляешь, - заговорил он оскорблено, - сидит в магазине на кассе девчушка…
-Дженнета, что ли? – спросил Денис, бросая в ведро пробку. Он уже понял, что случилось. На кассе в магазине сидела хорошенькая девушка. По непонятной причине всех, кто покупал водку, она смеряла гневным взглядом и произносила чуть слышно: - Алкаш-ш-ш…
Васек однажды возмутился и поднял скандал. Потребовал книгу жалоб. Девчушке дали строгий выговор. Она долго плакала. А теперь вот опять…
-Ну какое тебе дело? – возмущался дядя Ваня, доставая из сейфа почерневший стакан. – Что я, на твои деньги пью? Ты ведь, зараза, с меня выручку имеешь… Давай, - внезапно охрипшим шепотом сказал он, подставляя стакан, - лей…
Полстакана он выхлебал крупными, тяжелыми глотками. Поморщился, пошарил на полке, достал конфету. Развернул, понюхал, снова завернул. – Хорошо… Лей себе…
Денис глотнул, но почувствовал, что сейчас это вонючая, обжигающая жидкость польется обратно. Заторопился, выпил все до дна, и его чуть не вырвало.
-Не пошла? – понимающе ухмыльнулся дядя Ваня и выложил конфету. - Закуси…Ну, между первой и второй…
8
В помещении, отведенном для персонала, собрались пять человек – повара и кухработники. Здесь переодевались, здесь же стояли ящики – по одному – на двух человек, - в которых хранились ножи, перчатки, фартуки и т. д.
Свой ящик Галина делила со своей единственной подругой – Эльвирой, с которой подружилась уже здесь, в отеле. Прежние подруги как-то рассеялись, потерялись в водовороте жизни. Эльвира тоже работала на кухне, была замужем и имела дочь от первого брака.
Наташа – рослая, крупнотелая деваха, - стоя в трусах и лифчике, рассказывала, как поссорилась вчера со своим сожителем – Оразом, охранником из отеля.
-Прихожу домой, а он спит… Я ему говорю: ты, такой-сякой, почему не встретил? А он один глаз открыл и говорит: пришла? Ну и хорошо…
Наташе всего восемнадцать. Она наплевала на все и ушла из дома. Они с Оразом снимали квартиру где-то возле мечети.
-Наташка, - сказала вдруг повар Надя, - что ты с собой делаешь? Посмотри только, складки какие, целлюлит… А ведь тебе всего восемнадцать…
-А, наплевать, - беспечно отмахнулась Наташа, натягивая штаны, - меня мужики и такую любят…
Галина отвернулась. Было в Наташе что-то неуловимо привлекательное, бесконечно женственное, свежее, чего не было в ней самой. Она не красавица, у нее отвратительный характер, она ужасно громко и неприлично смеется, сколько раз мама об этом говорила…
Бедная, бедная… Уходя, муж высказал очень многое на ее упреки.
Да, она хорошая хозяйка, но домашнего уюта создать не может, не приспособлена. Стерильная, почти больничная чистота и порядок только сушат душу и сердце. «Такие как ты, - сказал он, - рождены, чтобы служить, прислуживать… Ну, какая из тебя жена, подруга? Тебе все равно, чем я живу – лишь бы был с тобой! Ты домохозяйка! Какая из тебя мать? Ты и детей будешь мучить постоянными придирками, приучая к казарменному порядку. И хорошо, что у нас не было детей! Не желаю я своим детям такой матери!» Тут у нее началась истерика, и она уже не слышала, как он ушел.
Он ударил в самое больное место. Отомстил. Злился. Все из-за того, что она как-то сказала, что как только родит, оставит ребенка маме и снова пойдет работать, а он назвал ее дурой и целый день не разговаривал. «Какая ты жена, подруга? - вертелись в голове его жестокие слова. – Тебя разве что в любовницы возьмут, да и то не каждый!»
Эльвиру она нашла в кондитерском цеху, куда приходили покурить, поболтать, не боясь попасться на глаза начальству.
-Привет, дорогая, - Эльвира отодвинулась, освобождая место, чмокнула в щеку. – Как дела?
-Муж… ушел… - стараясь оставаться спокойной, ответила Галина.
-Ушел?! Как ушел? – опешила подруга.
-Нашел себе другую… Какую-то… проститутку!
Эльвира ошарашено смотрела сбоку на лицо подруги, думая, что та сейчас заплачет. Но – нет. Глаза были сухи, только неестественно, лихорадочно блестели.
-Как же так?
-А вот так! Сказал, что я – не жена, не подруга… Что я никому не нужна. Даже в любовницы не гожусь… Замухрышка!
-Ну и ладно, ушел и ушел, - подруга ласково приобняла Галю за плечи. – Найдем тебе другого, лучше этого…
-Не будет другого… Не будет! И не нужен мне никто. Я жить не хочу… Не хочу! Не хочу…
Эльвира нервно достала сигарету и закурила. Сказать было нечего…
9
«Господи, спаси и помилуй эти трижды заблудшие души! Они осуждают, смеются над себе подобными, а сами творят невообразимое…»
Он сидел на кафедре после лекции и заполнял кафедральный журнал, невольно прислушиваясь к тому, что вполголоса рассказывала преподаватель логики – расфуфыренная дама неопределенных лет, своей соседке – молоденькой девушке, новому преподавателю Рухнама.
-Когда мой сын с ней познакомился, стал встречаться, она ему рассказала: мол, встречалась с одним – овладел, бросил; встречалась с другим – поиграл, бросил… Так и с третьим… А мой сын – мулла, понял и простил. Мне, говорит, неважно, что у тебя было, важно, что есть и что будет… Поженили мы их. Правда, я была против: зачем мне такая невестка? Но сын настоял. Сыграли свадьбу, все честь по чести… Зажили они, вроде тихо, мирно… А тут ее родственники приехали: мать, брат и младшая сестра. Поселили мы их у себя – дом-то большой, чего им по гостиницам да по квартирам мотаться?
И вот вчера утром слышу крик сына! Ругается, сквернословит, Аллаха призывает… Мы с мужем прибежали, а там такое…. Представляешь, брат снохи (он только что из армии) – в постели с младшей сестрой, оба голые, любовью занимаются!
-Какой ужас! – ровным голосом, без всякого выражения произнесла девушка. – И что дальше?
-Я думала, сын рассудок потеряет, так богохульствовал… А потом выкинул все их вещи и самих выгнал… И жену туда же спровадил… Будь проклята, говорит, вся ваша порода! Нет, ты представляешь?! Брат с сестрой! У меня сын – мулла, у меня дочь школу кончает… Развратная порода…
-А что тут такого? – вмешался в разговор заведующий кафедрой, рывшийся в учебниках, готовясь к очередной лекции, - шустрый, вредный, ехидный старичок. – Он оголодал в армии… Ей тоже хочется, созрела, небось… Все чешется и зудит… Почему бы и нет?
-Но ведь они в гостях! – возмутилась дама. – Могли бы постесняться…
«Господи! – думал он. – И она еще возмущается? А не она ли переспала со всеми преподавателями на кафедре? Разве не она на дежурстве в общежитии запирается в комнате коменданта с одним, а то и с двумя студентами? О чем она говорит? А ее соседка? Юное, лицемерное, блудливое существо! Не она ли все четыре года учебы в университете спала и деканом, и с куратором группы, и с проректором? За это и на кафедре оставили! И она еще возмущается? Тьфу, прости, Господи…»
10
Через полчаса в цех заскочил начальник Управления. Молодой, но уже полнеющий, пышущий здоровьем и энергией, он вбежал в цех и сразу же спросил:
-Кто пил?
Денис молча пожал плечами – говорить не было сил, да и опасно.
-С ним что? – взгляд начальства остановился на дяде Ване, который беспробудно спал, скорчившись на стуле.
-Плохо человеку, - честно ответил Денис.
-Пусть больничный берет! – буркнул начальник. Обежал цех, зачем-то пнул ногой старый насос и вышел.
Денис принялся тормошить токаря. Дядя Ваня зарычал во сне, мотая головой. В горле у него заклокотало, забулькало. Он икнул и открыл глаза.
-Ты чего? - поднялся, доковылял до сейфа, достал полную бутылку, приложил горлышко к губам.
-Ты чокнулся?! – Денис выхватил у него бутылку, и часть водки пролилась на пол.
-Ты чего это? Чего, а? – маленькие глазки загорелись лютой, похмельной злобой.
-Теплая компания! – они обернулись – в дверях стоял начальник бригады Славик – запыхавшийся, шапка съехала на затылок. – Опять пьете?
-Славик, - запинаясь, прорычал дядя Ваня, - ты не поверишь…
-А мне начальник на «трубу» звонит… приезжай, у тебя там слесарь и токарь в стельку пьяные…
-Славик… - снова начал дядя Ваня и снова не договорил.
-В общем, слушайте приказ начальника: кто на работе пьет – немедленное увольнение по статье! Даже если только пахнет после вчерашнего… Вот так! А вы чего здесь делаете? – поинтересовался Славик у появившихся на пороге толстого Гаплана и длинного, беззубого Юнуса – зубы ему выбили в армии. – Почему не на объекте?
-Сегодня же собирались отмечать их дни рождения! – напомнил Денис.
-Уже забыл,- развел руками Славик. – Пошли…
В бригаде была традиция: дни рождения отмечали все вместе. Собирали деньги, дарили и тут же пропивали. Дни рождения, выпадавшие на один месяц, праздновали в один день.
Денис пошел со Славиком, забрал у него из сейфа деньги и вручил виновникам будущей попойки. Гаплан и Юнус тут же исчезли – отправились затариваться выпивкой и закуской…
11
Около пяти часов в кухню ворвалась перепуганная Наташа и всполошила всех криком:
-Там! Там! – но где это – там, долго не могла выговорить. Потом, когда отдышалась, выяснилось следующее.
У Наташи вышла ссора с Эльвирой. Она возымела желание заставить Эльвиру, у которой смена уже заканчивалась, доставить в банкетный зал посуду, пока сама Наташа пообедает в столовой для персонала (персоналке). Эльвира, естественно, отказалась. Завязалась перепалка. Какими только эпитетами не наградили друг друга леди! Чего только не узнали о себе, выясняя отношения! В итоге, посуда была доставлена, Эльвира уехала домой. Казалось бы, инцидент исчерпан. Но не тут-то было.
Час спустя в коридоре столкнулись Кирилл – муж Эльвиры и Ораз – сожитель Наташи. Оба оказались в курсе вышеупомянутых событий, у обоих оказалось плохое настроение. Поэтому недолгое выяснение: кто виноват? – вылилось в потасовку. Хорошо еще, что никто еще пока не доложил управляющему. В противном случае обоим участникам драки грозило немедленное увольнение.
Расстроенная Наташа, которую тут же единодушно и строго осудили всей кухней, теперь корила себя, опасаясь за судьбу своего «Оразика».
-Его теперь уволят… Его уволят… У него вот здесь синяк… И вот здесь тоже…
Галина на некоторое время отвлеклась от своих мыслей. Стало жаль Эльвиру и Кирилла. Вот ведь как! Пришел в свой выходной день, чтобы доделать какую-то срочную работу, а ушел с разбитой губой и подбитым глазом. Бывает же такое…
12
Блестели кожаные куртки начальников всех рангов, которые носились как угорелые, крепко сжимая в руках рации. Потемнели и поникли полотнища флагов, которые держали студенты. Девчонок из танцевальных коллективов, загнали в автобус.
Собравшись в кучки, толкуют и судачат о чем-то учителя и медики. Смеется, переговаривается, щелкает семечки молодежь. Когда все закончится, уборщицам предстоит нелегкая работа.
Он стоял на ковровой дорожке, которую поторопились постелить, но не догадались убрать, и она теперь быстро намокала. Стоял на самом верху мраморной лестницы, плиты которой стали ощутимо и неприятно скользкими. Стоял, поджав губы и с презрением глядя на сбившуюся толпу.
Некоторое время его не замечали. Но вот какой-то маленький человечек удивленно вздернул голову, и почти бегом направился к нему.
-Иди туда! – небрежным тоном приказал он, сопровождая слова еще более небрежным жестом.
Он смерил человечка невидящим взглядом и чуть улыбнулся. Где-то он уже видел этот кургузый костюмчик в серую полоску. Этот индеец отвечает то ли за озеленение города, то ли за уничтожение озеленения. Впрочем, разве это не одно и то же?
-Ах вот ты как! – человечек стал надувать горло, но вместо грозного рыка из губ вырвался простуженный, какой-то задушенный сип. Человечек что-то торопливо заговорил в рацию. И тут же двое парней в одинаковых костюмах с запотевшими от холода таркетками на груди стали подниматься по лестнице.
-Мурад! – окликнул он толстяка, который честил кого-то, указывая на промокшую и уже затоптанную дорожку.
-Вах! – толстяк радостно осклабился и потянулся двумя руками к его руке. – И вы здесь?
-Убери этих идиотов! – брезгливо бросил он, указывая на человечка, топтавшегося на несколько ступеней ниже.
-Ты, харамзада! – заорал толстяк, кося глазами на стоявшего рядом человека. Он знал, кто это. – Чего ты здесь крутишься? Твое место внизу! Баран! Пшел вон!
Человечек улизнул, а толстяк, подобострастно склонившись, сообщил прерывающимся шепотом:
- Перенесли на завтра из-за дождя…
-Я знаю! – коротко ответил он и отвернулся. Нельзя давать повода для сомнений в собственном всеведении. Субординация – великое дело.
Видимо, толпе тоже сообщили, что мероприятие перенесено, потому что скопление народа стало стремительно рассасываться.
« Господи Боже, - думал он, глядя на плещущую юным задором и жизнерадостностью молодежь. – Примитив… Какой примитив! Сейчас это стадо разбежится по барам и дискотекам, выбрасывая в атмосферу излишки энергии. Но не всю. Поэтому по всему городу будут сегодня ночью будут случаться сотни пар, будут слышаться стоны, будет вонять потом и парфюмом… И влагалища прыщавых самочек будут забиты спермой местных Бельмондо, и прыщи на их, горящих от вожделения лицах, будут наливаться гноем…Тьфу, пакость!»
13
Праздник начался.
Вокруг двух сдвинутых столов, уставленных выпивкой (почти без закуски), собрались все члены бригады, кроме дяди Вани – Славик посчитал, что с него достаточно, и токаря отправили домой.
Присутствовал за столом и Алты-ага, начальник газовой службы, закадычный друг и собутыльник Славика. Он сидел во главе стола, как самый старший.
Славик сказал тост – и началось: налить, выпить, закусить, налить, выпить, закусить…
Денис пил, не закусывая. Хмель не брал. В желудке бушевал пожар.
С ответным тостом, от именинников, выступил Гаплан:
-Я хочу вот о чем сказать… Вот мы все одна семья… Едим из одной чашки, пьем из одного стакана, в командировках спим под одним одеялом… А потом находится стукач и идет докладывать начальнику…
-Я не стукач! – запротестовал Аташка.
Все засмеялись. Захлопали. Зашумели.
-Чего ты? – спросил Славик. – Он же не указал на тебя! Чего ты подписываешься?
-Я тоже хочу сказать, - захмелевший Аташка уже забыл о произошедшем. Пошатываясь, поднялся, оперся рукой о стол. – Ребята, мы все… мужики… мы – одна семья… Давайте… чтобы все… оставались мужиками… чтобы у всех… стояло как надо…
-За что пьем? – осведомился Алты-ага.
-За то, чтобы стояло! – засмеялся Славик.
-А что, у Аташки проблемы?
Снова хохот. Соленые шутки. Звон стаканов. Праздник продолжался.
Но очень скоро слесари разбежались – им надоело слушать заумные разговоры начальников, и они ушли догуливать в бар.
Уже несколько раз Денис и Терминатор ходили в магазин и отоваривались.
Уже два раза они выволакивали на улицу Гаплана, и он, обняв дерево, громко, с надрывом рыгал. Но Славик, Алты-ага и Аташка все требовали и требовали водки, напитков и закуски. Получив свое, усаживали ребят за стол и начинали их поучать, как надо жить, не давая никому рта открыть.
В конце концов, это надоело до чертиков, и Денис, Терминатор и Юнус смылись под шумок.
Как всегда после выпивки, Алтышку потянуло на баб, и он уговорил Юнуса прошвырнуться по Шевченко. И Денис пошел с ними – просто было по пути…
14
Ближе к вечеру началась суматоха. Наверх, в банкетный зал, потянулась вереница блюд: горячих и холодных, закусок, салатов, десертов. Вниз – из банкетного зала на кухню - хлынул поток грязной посуды. Помещение кухни было наполнено невообразимым шумом. Бульканье воды в огромных котлах, шипение и пощелкивание раскаленного масла, татаканье ножей по столам, крики персонала – все сливалось в единый гул, при котором, стоя вблизи от соседа, приходилось кричать, чтобы быть услышанным.
Вверх – вниз… Вверх – вниз… И управляющий орет, чтобы не смели пользоваться лифтом… И прибой грозит захлестнуть кухню… Руки и плечи наливаются свинцом от усталости… И ноги не держат… И голова болит от шума и чада – вентиляция не справляется… И конца, и края нет всему этому…
Управляющий (человек опытный), оценив обстановку, мобилизовал в отеле все силы и перебросил на кухню.
Галине, мывшей посуду, и Наташе, чистившей овощи и фрукты для салатов, в помощь отрядили двоих мальчиков-садовников. Оба прониклись ответственностью и были готовы свернуть горы.
Первый – Костя – стал помогать Наташе, второму – Джамилю – Галина поручила ополаскивать посуду, предупредив, чтобы был осторожнее, чтобы не разбил ненароком ничего. Парень обещал стараться.
Вообще-то, мыть посуду полагалось в резиновых перчатках. Так полагалось, но было крайне неудобно – тарелки и прочее то и дело норовили выскользнуть из рук, обтянутых мокрой резиной. Поэтому девушки предпочитали обходиться без перчаток, и руки, нежные женские руки, катастрофически быстро портились и грубели от воды и моющих средств.
К Галине подскочил Виталик – официант, развязный парень о котором все почему-то говорили, что он – «голубой». Наверное, за игриво томную манеру держаться и говорить.
-Мне только стакан ополоснуть… - и тут же отдернул руку. – Ого, какая горячая! – С удивлением взглянул на Галину. – А вам не горячо?
-Привыкла уже, - равнодушно ответила Галя. – Я вообще люблю горячую воду… И купаюсь в такой…
-Ого! – Виталик присвистнул. – Я бы в такой не смог…
-А зимой, когда замерзнешь?
-А что, - игриво заулыбался официант, - муж согреть не может?
-Мужа нет, - ответила она, глядя в сторону.
-Ну, чего ты лезешь? – набросилась на Виталика повар Надя. – Не мешай…
Официант испарился.
К Галине неслышно подошла Наташа, сбоку заглянула в лицо, предложила:
-Давай я за тебя… А ты иди покури…
-Не надо, все в порядке, - глухо ответила Галина, стараясь как можно незаметнее смахнуть слезинку, и вздрогнула – что-то звонко разбилось, упав на кафельный пол. Это Джамиль все-таки не удержал в руках и уронил тарелку… Вдребезги.
15
«Не правда ли, Господи, любовь – удел избранных, образованных людей! Это дар многим недоступный. И пустоту сердца, души эти многие пытаются заглушить сытостью тела. Не получается у них с одним, появляется второй, потом третий и так далее…» - так думал он, сидя за рулем красного «Фиата». Он ждал ее, свою Прекрасную Даму.
А вот и она. Выскочила из зеркальных дверей, не оборачиваясь, не оглядываясь, ничего не боясь, подлетела к машине, открыла дверцу и впорхнула в нее. И все это – без ложной застенчивости, без ханжеской боязливости. Прекрасная душой и телом…. Ей нет дела до того, что подумают о ней… О них.
Молча села рядом, и машина тронулась.
Они познакомились на банкете, где она была с мужем, а он – с женой. Их представили друг другу, они холодно кивнули, обменялись взглядами и больше не оставляли вниманием, которое тщательно скрывали.
Она держалась с надменной неприступностью красивой, очень красивой женщины, знающей себе цену. Ходили слухи, что ее муж сделал головокружительную карьеру, торгуя красотой жены, подкладывая ее в постели начальников. Правда ли это, он никогда не спрашивал, никогда! И она никогда ни о чем его не спрашивала.
После знакомства на банкете, был телефонный звонок. Потом – другой. Потом… Потом – все. Их прежняя жизнь разлетелась вдребезги.
За городом, между покрытыми ранней, изумрудной травой холмами, мокрой после недавнего дождя, машина остановилась. И они только сейчас посмотрели в глаза друг другу…
Что может быть прекраснее единения с любимым человеком? Зачем нужны слова? Пить его дыхание, ощущать прикосновение шелковистой кожи, видеть (близко-близко) затуманенные нежностью глаза и утопать в них! И тогда никакие самые мягкие перины не заменят откинутых назад сидений автомобиля; никакие ароматы и благовония не заменят едва уловимого тонкого запаха духов и бензина; едва ли какая музыка, сотворенная гением человека, сладостнее горячечного шепота, вырывающегося вместе с дыханием из любимых губ; и что может быть нежнее прикосновений разметавшихся волос и ласковых рук…
Солнце клонилось к закату, заливая округу кровавым золотом. Смолкли птицы. Весь мир затих, утомленный.
Они возвращались в город. Они опять не смотрели друг на друга. Она не говорили. Зачем? Разве недостаточно простого присутствия того единственного человека, который является твоим продолжением?
Он остановил машину против ее дома. Она поцеловала его, едва коснувшись губами, и исчезла, оставив свежий запах весны и жизни…
«Да, Господи, любовь – удел избранных, всем остальным она недоступна. Примитивное физическое влечение есть и у животных… Не так ли?»
16
Улица имени великого украинского поэта жила своей особой ночной жизнью. И откуда только появлялись они – «ночные бабочки», - девицы на любой цвет, фасон и размер?
Не успели парни пройти и двух кварталов, как к ним прицепились две девицы и попросили закурить. Такая просьба здесь – своеобразный пароль, он сигнализирует, что девушки не прочь завести знакомство со всеми вытекающими последствиями.
В ответ на просьбу Алтышка и Юнус достали по сигарете, а Денис прошел немного дальше и остановился, поджидая спутников. На него нашло какое-то оцепенение, и он никак не мог понять, о чем можно столько разговаривать с незнакомыми девушками.
Денис докуривал уже вторую сигарету, а парни все не шли. Тогда, бросив окурок, он сам подошел к ним.
-А нас трое, - сказал Юнус, кивая на подошедшего Дениса.
-Ну и что! – пожала плечами блондинка. – Если захочет, может со мной или с моей подругой… А нет, так у Нины, - девушка кивнула на товарку, - есть сестренка… Она свободна… Хата есть, две комнаты с кроватями и диваном. Есть желание, - тут девушка усмехнулась, - можно и на всю ночь. Всем вместе – на полу. Мы можем меняться, переходить от одного к другому… Но это дороже…
-Идет! – решительно заявил Юнус. – Сейчас наберем выпить, закусить, и едем…
-Да ну вас! – Денис развернулся, и, не оглядываясь на окрики, зашагал прочь. Нужны ему эти шалашовки! Дома его ждет Иришка…
17
Белый микроавтобус осторожно пробирался по темным закоулкам. Каждый раз после второй смены Галину подвозили к самому подъезду – район глухой, ночь темна, мало ли какая сволочь затаилась в лабиринте проулков, проездов и тупичков.
Вот и сейчас, тихо урча мотором, рассекая тьму светом фар, машина остановилась у самого подъезда, и не отъезжала, пока Галина, попрощавшись со всеми, не дошла до подъезда, пока справа от входной двери, рядом с зарешеченным окошком ванной, не зажегся свет.
Галя бесшумно закрыла дверь и замерла на пороге.
В доме тихо. Мама давно спит. Она вообще ложится рано – часов в одиннадцать, не позже… Жаль, так хотелось поговорить.
Сколько раз она приходила с работы в дом, который был для нее оплотом покоя и защиты, где ждали ее два самых дорогих и близких человека. Одного уже нет. И теперь больше не будет никогда!
А может это наваждение? Может, она все это придумала? И он никуда не уходил, а спокойно спит?
Девушка метнулась к стене, щелкнула выключателем. Стало светло в комнате, зато так темно на душе. Нет, нигде не видно его вещей – ушел…
Погасив свет, стала раздеваться. Накинула на плечи халат. Захотелось курить. Но выходить во двор не стоит – там столько цепочек, запоров, засовов, и все это так скрипит, звенит и грохочет, что легко разбудить маму…
Наощупь нашла сумочку, пошарила в ней, нашла сигареты и спички, вошла в ванную. Закурила. Тихо и приглушенно загудела вентиляция.
Что это? Телефон? Кому понадобилось звонить так поздно? Еще маму разбудят…
Она выскочила из ванной, схватила трубку:
-Алло…
-Привет…
Пол поплыл из-под ног. Обожгла дикая радость. Ага, соскучился? Позвонил? Сам позвонил! Сейчас будет каяться, просить прощения. А она его еще помучает…
-Что надо? – глухо спросила она, стараясь не выдавать волнения.
-Тут такое дело… Мне нужно брачное свидетельство… Я сам подам на развод. У нас будет ребенок и…
У нее перехватило дыхание. Ребенок! Сколько они мечтали о ребенке, и ничего не получалось. А тут…
-Чего ты молчишь?
-Свидетельство я тебе не отдам! – сказала она.
-Но послушай…
-И слушать ничего не хочу!
-Отомстить хочешь?
-Ничего я не хочу! Ни-че-го! И не звони сюда больше!
Она бросила трубку. Дотлевший окурок обжег пальцы. Самец! Скотина! Урод! Как он мог… Но вспышка гнева было кратковременной и быстро угасла. Осталась только безмерная усталость. Надо идти спать…
Умывшись и почистив зубы, она легла в постель. По привычке пошарила рядом. Нет, никого. Только прохладные, пахнущие свежестью простыни.
«А завтра выходной…» Впервые мысль о выходном дне не радовала ее. Ведь это так долго – целый день просидеть одной и знать, что некого ждать… И думать, думать, думать…
«Ничего, - думала она, засыпая, - ты еще вернешься… Обязательно вернешься…»
18
Он вернулся домой поздно, когда в доме все уже спали.
Тихо, на цыпочках вошел в детскую. Подоткнул одеяло у дочери, поцеловал спящего сына, который лепетал что-то во сне.
В спальне, раздеваясь, долго смотрел на лицо жены – нелюбимого и, по правде сказать, давно чужого и ненужного человека.
Потом совершил омовение и недлинно помолился:
«Благодарим Тебя, Господи, за прошедший день, и верим, что не оскудеет рука Твоя, и ниспошлет Нам еще много таких дней…»
Потом лег в постель подле жены, закрыл глаза и почти моментально заснул…
19
Когда он вошел, Ирина сидела на кухне и курила, делая быстрые, глубокие затяжки.
Денис снял куртку, умылся, присел к столу, но приглашения ужинать не последовало. Он удивленно взглянул на подругу.
-Я сейчас ухожу к маме, - сказала она, избегая смотреть на него.
-Как уходишь? – не понял он.
-Насовсем…
-А я? Как же я?
-А ты живи, как знаешь…
-А я не знаю… Как жить без тебя – не знаю…
-И я не знаю. И как с тобой жить – не знаю. Поэтому лучше разойтись…
-Ирина… Ириша… - Он встал, обошел стол и присел, обняв ее колени. – Я люблю тебя… Я без тебя не могу…
Он поднял глаза – она смотрела поверх его головы, по щекам текли слезы.
-Извини, - сказала она, нежно коснувшись его волос. – Ты хороший, добрый, нежный… Но у нас с тобой ничего не получается… Мы с тобой разные… Чужие мы… Извини…
Она встала, взяла сумку с вещами, положила на стол ключи от квартиры и молча вышла.
Когда хлопнула дверь, Денис медленно поднялся. Страшная, осязаемая тишина царила вокруг. И пустота – вязкая, глушащая.
Он почему-то усмехнулся. Ведь он стоял на коленях… Даже, кажется, плакал… Проверяя, провел рукой по щеке – щека была мокрой. Ну и пусть! Стоять на коленях перед любимой женщиной – не позор. И плакать тоже…
Но что же теперь делать?
На столе голубела бутылка водки. Взял ее, свернул пробку. Бутылка стояла на записке. Четким почерком было написано: «Пожалуйста, больше не пей!»
-Больше не буду, - пробормотал он и глотнул из бутылки. Потом еще и еще…
Пустая бутылка выпала из рук и разбилась… Вдребезги!
Он, покачиваясь, подошел к окну, распахнул раму. Долго смотрел на ночной город. Потом, оттолкнувшись от пола, встал на подоконник. В последний раз огляделся и шагнул в пустоту…
Разбежавшись, прыгну со скалы!
Вот я был, и вот меня не стало…
И когда об этом вдруг узнаешь ты –
Тогда поймешь: кого ты потеряла…
Шестнадцать этажей – это долго!
7
Денис поставил жирную точку и с отвращением отбросил лист. Начальник бригады – Славик, отправил мужиков с мастером Аташкой на объект, а его засадил за заполнение анкет. Шла очередная проверка, и требовалось перечислить всех родственников членов бригады, указать степень родства адреса, места работы, дату и место захоронения (если умерли), и все это на новом алфавите. Интересно, чем занимается отдел кадров?
Хотя ясно. Марал – начальник отдела кадров, в недавнем прошлом – уборщица в конторе. Но, когда всюду поставили солдат, она дала взятку, сдала аттестацию и стала начальником отдела кадров. И жгла теперь каждый день во дворе конторы запоротые документы. А cолдаты подметали, мыли, чистили. Впрочем, где только не встретишь солдат! Они работают на полях, служат проводниками в поездах, водителями троллейбусов, садовниками, вахтерами, сторожами… Ходил даже такой анекдот: «на профсоюзном собрании проституток зачитали постановление: все, девки, у нас сокращение – солдат набирать будут!»
В общем, повезло начальнику – его слесарь с высшим образованием делал за него всю документацию.
Денис встал и вышел из кабинета, прикрыв за собою дверь. С похмелья его все еще ломало. Отчаянно болела голова. Надо было бы пообедать, но какая там еда! В цехе, где стоял токарный станок, возился дядя Ваня – вислоусый, весь жеваный (от лица до спецовки) мужичок. Он ковырялся с заготовкой, но руки дрожали и он никак не мог зажать будущую деталь.
-Привет! – Денис взял из банки, служившей пепельницей, тлеющий окурок и жадно затянулся.
-Здорово, Дениска, - бодро ответил дядя Ваня и, воровато оглянувшись, спросил шепотом: - У тебя ничего нет?
-Сам с утра ищу! – со злостью отрубил Денис.
-Плохо, - покачал головой, тяжело вздыхая, токарь. Потом признался (опять-таки с оглядкой!) – Болею… Перебрал вчера…
Он мельком взглянул в мутное окошко и предостерегающе поднял беспалую руку. – Погоди! – Рысцой выскочил наружу.
Прильнув к окошку, Денис видел, как дядя Ваня, семеня, догнал какого-то старика и просительно заговорил с ним. Они скрылись за углом.
Денис вздохнул. Проклятие! Если бы кто-нибудь еще два года назад сказал, что он сопьется – дал бы такой сволочи в морду. И вот, докатился…
-А еще говорят, что нет на свете добрых людей! – ликующе возопил дядя Ваня, вбегая в цех и извлекая из кармана спецовки бутылку. – На, открывай… - Представляешь, - заговорил он оскорблено, - сидит в магазине на кассе девчушка…
-Дженнета, что ли? – спросил Денис, бросая в ведро пробку. Он уже понял, что случилось. На кассе в магазине сидела хорошенькая девушка. По непонятной причине всех, кто покупал водку, она смеряла гневным взглядом и произносила чуть слышно: - Алкаш-ш-ш…
Васек однажды возмутился и поднял скандал. Потребовал книгу жалоб. Девчушке дали строгий выговор. Она долго плакала. А теперь вот опять…
-Ну какое тебе дело? – возмущался дядя Ваня, доставая из сейфа почерневший стакан. – Что я, на твои деньги пью? Ты ведь, зараза, с меня выручку имеешь… Давай, - внезапно охрипшим шепотом сказал он, подставляя стакан, - лей…
Полстакана он выхлебал крупными, тяжелыми глотками. Поморщился, пошарил на полке, достал конфету. Развернул, понюхал, снова завернул. – Хорошо… Лей себе…
Денис глотнул, но почувствовал, что сейчас это вонючая, обжигающая жидкость польется обратно. Заторопился, выпил все до дна, и его чуть не вырвало.
-Не пошла? – понимающе ухмыльнулся дядя Ваня и выложил конфету. - Закуси…Ну, между первой и второй…
8
В помещении, отведенном для персонала, собрались пять человек – повара и кухработники. Здесь переодевались, здесь же стояли ящики – по одному – на двух человек, - в которых хранились ножи, перчатки, фартуки и т. д.
Свой ящик Галина делила со своей единственной подругой – Эльвирой, с которой подружилась уже здесь, в отеле. Прежние подруги как-то рассеялись, потерялись в водовороте жизни. Эльвира тоже работала на кухне, была замужем и имела дочь от первого брака.
Наташа – рослая, крупнотелая деваха, - стоя в трусах и лифчике, рассказывала, как поссорилась вчера со своим сожителем – Оразом, охранником из отеля.
-Прихожу домой, а он спит… Я ему говорю: ты, такой-сякой, почему не встретил? А он один глаз открыл и говорит: пришла? Ну и хорошо…
Наташе всего восемнадцать. Она наплевала на все и ушла из дома. Они с Оразом снимали квартиру где-то возле мечети.
-Наташка, - сказала вдруг повар Надя, - что ты с собой делаешь? Посмотри только, складки какие, целлюлит… А ведь тебе всего восемнадцать…
-А, наплевать, - беспечно отмахнулась Наташа, натягивая штаны, - меня мужики и такую любят…
Галина отвернулась. Было в Наташе что-то неуловимо привлекательное, бесконечно женственное, свежее, чего не было в ней самой. Она не красавица, у нее отвратительный характер, она ужасно громко и неприлично смеется, сколько раз мама об этом говорила…
Бедная, бедная… Уходя, муж высказал очень многое на ее упреки.
Да, она хорошая хозяйка, но домашнего уюта создать не может, не приспособлена. Стерильная, почти больничная чистота и порядок только сушат душу и сердце. «Такие как ты, - сказал он, - рождены, чтобы служить, прислуживать… Ну, какая из тебя жена, подруга? Тебе все равно, чем я живу – лишь бы был с тобой! Ты домохозяйка! Какая из тебя мать? Ты и детей будешь мучить постоянными придирками, приучая к казарменному порядку. И хорошо, что у нас не было детей! Не желаю я своим детям такой матери!» Тут у нее началась истерика, и она уже не слышала, как он ушел.
Он ударил в самое больное место. Отомстил. Злился. Все из-за того, что она как-то сказала, что как только родит, оставит ребенка маме и снова пойдет работать, а он назвал ее дурой и целый день не разговаривал. «Какая ты жена, подруга? - вертелись в голове его жестокие слова. – Тебя разве что в любовницы возьмут, да и то не каждый!»
Эльвиру она нашла в кондитерском цеху, куда приходили покурить, поболтать, не боясь попасться на глаза начальству.
-Привет, дорогая, - Эльвира отодвинулась, освобождая место, чмокнула в щеку. – Как дела?
-Муж… ушел… - стараясь оставаться спокойной, ответила Галина.
-Ушел?! Как ушел? – опешила подруга.
-Нашел себе другую… Какую-то… проститутку!
Эльвира ошарашено смотрела сбоку на лицо подруги, думая, что та сейчас заплачет. Но – нет. Глаза были сухи, только неестественно, лихорадочно блестели.
-Как же так?
-А вот так! Сказал, что я – не жена, не подруга… Что я никому не нужна. Даже в любовницы не гожусь… Замухрышка!
-Ну и ладно, ушел и ушел, - подруга ласково приобняла Галю за плечи. – Найдем тебе другого, лучше этого…
-Не будет другого… Не будет! И не нужен мне никто. Я жить не хочу… Не хочу! Не хочу…
Эльвира нервно достала сигарету и закурила. Сказать было нечего…
9
«Господи, спаси и помилуй эти трижды заблудшие души! Они осуждают, смеются над себе подобными, а сами творят невообразимое…»
Он сидел на кафедре после лекции и заполнял кафедральный журнал, невольно прислушиваясь к тому, что вполголоса рассказывала преподаватель логики – расфуфыренная дама неопределенных лет, своей соседке – молоденькой девушке, новому преподавателю Рухнама.
-Когда мой сын с ней познакомился, стал встречаться, она ему рассказала: мол, встречалась с одним – овладел, бросил; встречалась с другим – поиграл, бросил… Так и с третьим… А мой сын – мулла, понял и простил. Мне, говорит, неважно, что у тебя было, важно, что есть и что будет… Поженили мы их. Правда, я была против: зачем мне такая невестка? Но сын настоял. Сыграли свадьбу, все честь по чести… Зажили они, вроде тихо, мирно… А тут ее родственники приехали: мать, брат и младшая сестра. Поселили мы их у себя – дом-то большой, чего им по гостиницам да по квартирам мотаться?
И вот вчера утром слышу крик сына! Ругается, сквернословит, Аллаха призывает… Мы с мужем прибежали, а там такое…. Представляешь, брат снохи (он только что из армии) – в постели с младшей сестрой, оба голые, любовью занимаются!
-Какой ужас! – ровным голосом, без всякого выражения произнесла девушка. – И что дальше?
-Я думала, сын рассудок потеряет, так богохульствовал… А потом выкинул все их вещи и самих выгнал… И жену туда же спровадил… Будь проклята, говорит, вся ваша порода! Нет, ты представляешь?! Брат с сестрой! У меня сын – мулла, у меня дочь школу кончает… Развратная порода…
-А что тут такого? – вмешался в разговор заведующий кафедрой, рывшийся в учебниках, готовясь к очередной лекции, - шустрый, вредный, ехидный старичок. – Он оголодал в армии… Ей тоже хочется, созрела, небось… Все чешется и зудит… Почему бы и нет?
-Но ведь они в гостях! – возмутилась дама. – Могли бы постесняться…
«Господи! – думал он. – И она еще возмущается? А не она ли переспала со всеми преподавателями на кафедре? Разве не она на дежурстве в общежитии запирается в комнате коменданта с одним, а то и с двумя студентами? О чем она говорит? А ее соседка? Юное, лицемерное, блудливое существо! Не она ли все четыре года учебы в университете спала и деканом, и с куратором группы, и с проректором? За это и на кафедре оставили! И она еще возмущается? Тьфу, прости, Господи…»
10
Через полчаса в цех заскочил начальник Управления. Молодой, но уже полнеющий, пышущий здоровьем и энергией, он вбежал в цех и сразу же спросил:
-Кто пил?
Денис молча пожал плечами – говорить не было сил, да и опасно.
-С ним что? – взгляд начальства остановился на дяде Ване, который беспробудно спал, скорчившись на стуле.
-Плохо человеку, - честно ответил Денис.
-Пусть больничный берет! – буркнул начальник. Обежал цех, зачем-то пнул ногой старый насос и вышел.
Денис принялся тормошить токаря. Дядя Ваня зарычал во сне, мотая головой. В горле у него заклокотало, забулькало. Он икнул и открыл глаза.
-Ты чего? - поднялся, доковылял до сейфа, достал полную бутылку, приложил горлышко к губам.
-Ты чокнулся?! – Денис выхватил у него бутылку, и часть водки пролилась на пол.
-Ты чего это? Чего, а? – маленькие глазки загорелись лютой, похмельной злобой.
-Теплая компания! – они обернулись – в дверях стоял начальник бригады Славик – запыхавшийся, шапка съехала на затылок. – Опять пьете?
-Славик, - запинаясь, прорычал дядя Ваня, - ты не поверишь…
-А мне начальник на «трубу» звонит… приезжай, у тебя там слесарь и токарь в стельку пьяные…
-Славик… - снова начал дядя Ваня и снова не договорил.
-В общем, слушайте приказ начальника: кто на работе пьет – немедленное увольнение по статье! Даже если только пахнет после вчерашнего… Вот так! А вы чего здесь делаете? – поинтересовался Славик у появившихся на пороге толстого Гаплана и длинного, беззубого Юнуса – зубы ему выбили в армии. – Почему не на объекте?
-Сегодня же собирались отмечать их дни рождения! – напомнил Денис.
-Уже забыл,- развел руками Славик. – Пошли…
В бригаде была традиция: дни рождения отмечали все вместе. Собирали деньги, дарили и тут же пропивали. Дни рождения, выпадавшие на один месяц, праздновали в один день.
Денис пошел со Славиком, забрал у него из сейфа деньги и вручил виновникам будущей попойки. Гаплан и Юнус тут же исчезли – отправились затариваться выпивкой и закуской…
11
Около пяти часов в кухню ворвалась перепуганная Наташа и всполошила всех криком:
-Там! Там! – но где это – там, долго не могла выговорить. Потом, когда отдышалась, выяснилось следующее.
У Наташи вышла ссора с Эльвирой. Она возымела желание заставить Эльвиру, у которой смена уже заканчивалась, доставить в банкетный зал посуду, пока сама Наташа пообедает в столовой для персонала (персоналке). Эльвира, естественно, отказалась. Завязалась перепалка. Какими только эпитетами не наградили друг друга леди! Чего только не узнали о себе, выясняя отношения! В итоге, посуда была доставлена, Эльвира уехала домой. Казалось бы, инцидент исчерпан. Но не тут-то было.
Час спустя в коридоре столкнулись Кирилл – муж Эльвиры и Ораз – сожитель Наташи. Оба оказались в курсе вышеупомянутых событий, у обоих оказалось плохое настроение. Поэтому недолгое выяснение: кто виноват? – вылилось в потасовку. Хорошо еще, что никто еще пока не доложил управляющему. В противном случае обоим участникам драки грозило немедленное увольнение.
Расстроенная Наташа, которую тут же единодушно и строго осудили всей кухней, теперь корила себя, опасаясь за судьбу своего «Оразика».
-Его теперь уволят… Его уволят… У него вот здесь синяк… И вот здесь тоже…
Галина на некоторое время отвлеклась от своих мыслей. Стало жаль Эльвиру и Кирилла. Вот ведь как! Пришел в свой выходной день, чтобы доделать какую-то срочную работу, а ушел с разбитой губой и подбитым глазом. Бывает же такое…
12
Блестели кожаные куртки начальников всех рангов, которые носились как угорелые, крепко сжимая в руках рации. Потемнели и поникли полотнища флагов, которые держали студенты. Девчонок из танцевальных коллективов, загнали в автобус.
Собравшись в кучки, толкуют и судачат о чем-то учителя и медики. Смеется, переговаривается, щелкает семечки молодежь. Когда все закончится, уборщицам предстоит нелегкая работа.
Он стоял на ковровой дорожке, которую поторопились постелить, но не догадались убрать, и она теперь быстро намокала. Стоял на самом верху мраморной лестницы, плиты которой стали ощутимо и неприятно скользкими. Стоял, поджав губы и с презрением глядя на сбившуюся толпу.
Некоторое время его не замечали. Но вот какой-то маленький человечек удивленно вздернул голову, и почти бегом направился к нему.
-Иди туда! – небрежным тоном приказал он, сопровождая слова еще более небрежным жестом.
Он смерил человечка невидящим взглядом и чуть улыбнулся. Где-то он уже видел этот кургузый костюмчик в серую полоску. Этот индеец отвечает то ли за озеленение города, то ли за уничтожение озеленения. Впрочем, разве это не одно и то же?
-Ах вот ты как! – человечек стал надувать горло, но вместо грозного рыка из губ вырвался простуженный, какой-то задушенный сип. Человечек что-то торопливо заговорил в рацию. И тут же двое парней в одинаковых костюмах с запотевшими от холода таркетками на груди стали подниматься по лестнице.
-Мурад! – окликнул он толстяка, который честил кого-то, указывая на промокшую и уже затоптанную дорожку.
-Вах! – толстяк радостно осклабился и потянулся двумя руками к его руке. – И вы здесь?
-Убери этих идиотов! – брезгливо бросил он, указывая на человечка, топтавшегося на несколько ступеней ниже.
-Ты, харамзада! – заорал толстяк, кося глазами на стоявшего рядом человека. Он знал, кто это. – Чего ты здесь крутишься? Твое место внизу! Баран! Пшел вон!
Человечек улизнул, а толстяк, подобострастно склонившись, сообщил прерывающимся шепотом:
- Перенесли на завтра из-за дождя…
-Я знаю! – коротко ответил он и отвернулся. Нельзя давать повода для сомнений в собственном всеведении. Субординация – великое дело.
Видимо, толпе тоже сообщили, что мероприятие перенесено, потому что скопление народа стало стремительно рассасываться.
« Господи Боже, - думал он, глядя на плещущую юным задором и жизнерадостностью молодежь. – Примитив… Какой примитив! Сейчас это стадо разбежится по барам и дискотекам, выбрасывая в атмосферу излишки энергии. Но не всю. Поэтому по всему городу будут сегодня ночью будут случаться сотни пар, будут слышаться стоны, будет вонять потом и парфюмом… И влагалища прыщавых самочек будут забиты спермой местных Бельмондо, и прыщи на их, горящих от вожделения лицах, будут наливаться гноем…Тьфу, пакость!»
13
Праздник начался.
Вокруг двух сдвинутых столов, уставленных выпивкой (почти без закуски), собрались все члены бригады, кроме дяди Вани – Славик посчитал, что с него достаточно, и токаря отправили домой.
Присутствовал за столом и Алты-ага, начальник газовой службы, закадычный друг и собутыльник Славика. Он сидел во главе стола, как самый старший.
Славик сказал тост – и началось: налить, выпить, закусить, налить, выпить, закусить…
Денис пил, не закусывая. Хмель не брал. В желудке бушевал пожар.
С ответным тостом, от именинников, выступил Гаплан:
-Я хочу вот о чем сказать… Вот мы все одна семья… Едим из одной чашки, пьем из одного стакана, в командировках спим под одним одеялом… А потом находится стукач и идет докладывать начальнику…
-Я не стукач! – запротестовал Аташка.
Все засмеялись. Захлопали. Зашумели.
-Чего ты? – спросил Славик. – Он же не указал на тебя! Чего ты подписываешься?
-Я тоже хочу сказать, - захмелевший Аташка уже забыл о произошедшем. Пошатываясь, поднялся, оперся рукой о стол. – Ребята, мы все… мужики… мы – одна семья… Давайте… чтобы все… оставались мужиками… чтобы у всех… стояло как надо…
-За что пьем? – осведомился Алты-ага.
-За то, чтобы стояло! – засмеялся Славик.
-А что, у Аташки проблемы?
Снова хохот. Соленые шутки. Звон стаканов. Праздник продолжался.
Но очень скоро слесари разбежались – им надоело слушать заумные разговоры начальников, и они ушли догуливать в бар.
Уже несколько раз Денис и Терминатор ходили в магазин и отоваривались.
Уже два раза они выволакивали на улицу Гаплана, и он, обняв дерево, громко, с надрывом рыгал. Но Славик, Алты-ага и Аташка все требовали и требовали водки, напитков и закуски. Получив свое, усаживали ребят за стол и начинали их поучать, как надо жить, не давая никому рта открыть.
В конце концов, это надоело до чертиков, и Денис, Терминатор и Юнус смылись под шумок.
Как всегда после выпивки, Алтышку потянуло на баб, и он уговорил Юнуса прошвырнуться по Шевченко. И Денис пошел с ними – просто было по пути…
14
Ближе к вечеру началась суматоха. Наверх, в банкетный зал, потянулась вереница блюд: горячих и холодных, закусок, салатов, десертов. Вниз – из банкетного зала на кухню - хлынул поток грязной посуды. Помещение кухни было наполнено невообразимым шумом. Бульканье воды в огромных котлах, шипение и пощелкивание раскаленного масла, татаканье ножей по столам, крики персонала – все сливалось в единый гул, при котором, стоя вблизи от соседа, приходилось кричать, чтобы быть услышанным.
Вверх – вниз… Вверх – вниз… И управляющий орет, чтобы не смели пользоваться лифтом… И прибой грозит захлестнуть кухню… Руки и плечи наливаются свинцом от усталости… И ноги не держат… И голова болит от шума и чада – вентиляция не справляется… И конца, и края нет всему этому…
Управляющий (человек опытный), оценив обстановку, мобилизовал в отеле все силы и перебросил на кухню.
Галине, мывшей посуду, и Наташе, чистившей овощи и фрукты для салатов, в помощь отрядили двоих мальчиков-садовников. Оба прониклись ответственностью и были готовы свернуть горы.
Первый – Костя – стал помогать Наташе, второму – Джамилю – Галина поручила ополаскивать посуду, предупредив, чтобы был осторожнее, чтобы не разбил ненароком ничего. Парень обещал стараться.
Вообще-то, мыть посуду полагалось в резиновых перчатках. Так полагалось, но было крайне неудобно – тарелки и прочее то и дело норовили выскользнуть из рук, обтянутых мокрой резиной. Поэтому девушки предпочитали обходиться без перчаток, и руки, нежные женские руки, катастрофически быстро портились и грубели от воды и моющих средств.
К Галине подскочил Виталик – официант, развязный парень о котором все почему-то говорили, что он – «голубой». Наверное, за игриво томную манеру держаться и говорить.
-Мне только стакан ополоснуть… - и тут же отдернул руку. – Ого, какая горячая! – С удивлением взглянул на Галину. – А вам не горячо?
-Привыкла уже, - равнодушно ответила Галя. – Я вообще люблю горячую воду… И купаюсь в такой…
-Ого! – Виталик присвистнул. – Я бы в такой не смог…
-А зимой, когда замерзнешь?
-А что, - игриво заулыбался официант, - муж согреть не может?
-Мужа нет, - ответила она, глядя в сторону.
-Ну, чего ты лезешь? – набросилась на Виталика повар Надя. – Не мешай…
Официант испарился.
К Галине неслышно подошла Наташа, сбоку заглянула в лицо, предложила:
-Давай я за тебя… А ты иди покури…
-Не надо, все в порядке, - глухо ответила Галина, стараясь как можно незаметнее смахнуть слезинку, и вздрогнула – что-то звонко разбилось, упав на кафельный пол. Это Джамиль все-таки не удержал в руках и уронил тарелку… Вдребезги.
15
«Не правда ли, Господи, любовь – удел избранных, образованных людей! Это дар многим недоступный. И пустоту сердца, души эти многие пытаются заглушить сытостью тела. Не получается у них с одним, появляется второй, потом третий и так далее…» - так думал он, сидя за рулем красного «Фиата». Он ждал ее, свою Прекрасную Даму.
А вот и она. Выскочила из зеркальных дверей, не оборачиваясь, не оглядываясь, ничего не боясь, подлетела к машине, открыла дверцу и впорхнула в нее. И все это – без ложной застенчивости, без ханжеской боязливости. Прекрасная душой и телом…. Ей нет дела до того, что подумают о ней… О них.
Молча села рядом, и машина тронулась.
Они познакомились на банкете, где она была с мужем, а он – с женой. Их представили друг другу, они холодно кивнули, обменялись взглядами и больше не оставляли вниманием, которое тщательно скрывали.
Она держалась с надменной неприступностью красивой, очень красивой женщины, знающей себе цену. Ходили слухи, что ее муж сделал головокружительную карьеру, торгуя красотой жены, подкладывая ее в постели начальников. Правда ли это, он никогда не спрашивал, никогда! И она никогда ни о чем его не спрашивала.
После знакомства на банкете, был телефонный звонок. Потом – другой. Потом… Потом – все. Их прежняя жизнь разлетелась вдребезги.
За городом, между покрытыми ранней, изумрудной травой холмами, мокрой после недавнего дождя, машина остановилась. И они только сейчас посмотрели в глаза друг другу…
Что может быть прекраснее единения с любимым человеком? Зачем нужны слова? Пить его дыхание, ощущать прикосновение шелковистой кожи, видеть (близко-близко) затуманенные нежностью глаза и утопать в них! И тогда никакие самые мягкие перины не заменят откинутых назад сидений автомобиля; никакие ароматы и благовония не заменят едва уловимого тонкого запаха духов и бензина; едва ли какая музыка, сотворенная гением человека, сладостнее горячечного шепота, вырывающегося вместе с дыханием из любимых губ; и что может быть нежнее прикосновений разметавшихся волос и ласковых рук…
Солнце клонилось к закату, заливая округу кровавым золотом. Смолкли птицы. Весь мир затих, утомленный.
Они возвращались в город. Они опять не смотрели друг на друга. Она не говорили. Зачем? Разве недостаточно простого присутствия того единственного человека, который является твоим продолжением?
Он остановил машину против ее дома. Она поцеловала его, едва коснувшись губами, и исчезла, оставив свежий запах весны и жизни…
«Да, Господи, любовь – удел избранных, всем остальным она недоступна. Примитивное физическое влечение есть и у животных… Не так ли?»
16
Улица имени великого украинского поэта жила своей особой ночной жизнью. И откуда только появлялись они – «ночные бабочки», - девицы на любой цвет, фасон и размер?
Не успели парни пройти и двух кварталов, как к ним прицепились две девицы и попросили закурить. Такая просьба здесь – своеобразный пароль, он сигнализирует, что девушки не прочь завести знакомство со всеми вытекающими последствиями.
В ответ на просьбу Алтышка и Юнус достали по сигарете, а Денис прошел немного дальше и остановился, поджидая спутников. На него нашло какое-то оцепенение, и он никак не мог понять, о чем можно столько разговаривать с незнакомыми девушками.
Денис докуривал уже вторую сигарету, а парни все не шли. Тогда, бросив окурок, он сам подошел к ним.
-А нас трое, - сказал Юнус, кивая на подошедшего Дениса.
-Ну и что! – пожала плечами блондинка. – Если захочет, может со мной или с моей подругой… А нет, так у Нины, - девушка кивнула на товарку, - есть сестренка… Она свободна… Хата есть, две комнаты с кроватями и диваном. Есть желание, - тут девушка усмехнулась, - можно и на всю ночь. Всем вместе – на полу. Мы можем меняться, переходить от одного к другому… Но это дороже…
-Идет! – решительно заявил Юнус. – Сейчас наберем выпить, закусить, и едем…
-Да ну вас! – Денис развернулся, и, не оглядываясь на окрики, зашагал прочь. Нужны ему эти шалашовки! Дома его ждет Иришка…
17
Белый микроавтобус осторожно пробирался по темным закоулкам. Каждый раз после второй смены Галину подвозили к самому подъезду – район глухой, ночь темна, мало ли какая сволочь затаилась в лабиринте проулков, проездов и тупичков.
Вот и сейчас, тихо урча мотором, рассекая тьму светом фар, машина остановилась у самого подъезда, и не отъезжала, пока Галина, попрощавшись со всеми, не дошла до подъезда, пока справа от входной двери, рядом с зарешеченным окошком ванной, не зажегся свет.
Галя бесшумно закрыла дверь и замерла на пороге.
В доме тихо. Мама давно спит. Она вообще ложится рано – часов в одиннадцать, не позже… Жаль, так хотелось поговорить.
Сколько раз она приходила с работы в дом, который был для нее оплотом покоя и защиты, где ждали ее два самых дорогих и близких человека. Одного уже нет. И теперь больше не будет никогда!
А может это наваждение? Может, она все это придумала? И он никуда не уходил, а спокойно спит?
Девушка метнулась к стене, щелкнула выключателем. Стало светло в комнате, зато так темно на душе. Нет, нигде не видно его вещей – ушел…
Погасив свет, стала раздеваться. Накинула на плечи халат. Захотелось курить. Но выходить во двор не стоит – там столько цепочек, запоров, засовов, и все это так скрипит, звенит и грохочет, что легко разбудить маму…
Наощупь нашла сумочку, пошарила в ней, нашла сигареты и спички, вошла в ванную. Закурила. Тихо и приглушенно загудела вентиляция.
Что это? Телефон? Кому понадобилось звонить так поздно? Еще маму разбудят…
Она выскочила из ванной, схватила трубку:
-Алло…
-Привет…
Пол поплыл из-под ног. Обожгла дикая радость. Ага, соскучился? Позвонил? Сам позвонил! Сейчас будет каяться, просить прощения. А она его еще помучает…
-Что надо? – глухо спросила она, стараясь не выдавать волнения.
-Тут такое дело… Мне нужно брачное свидетельство… Я сам подам на развод. У нас будет ребенок и…
У нее перехватило дыхание. Ребенок! Сколько они мечтали о ребенке, и ничего не получалось. А тут…
-Чего ты молчишь?
-Свидетельство я тебе не отдам! – сказала она.
-Но послушай…
-И слушать ничего не хочу!
-Отомстить хочешь?
-Ничего я не хочу! Ни-че-го! И не звони сюда больше!
Она бросила трубку. Дотлевший окурок обжег пальцы. Самец! Скотина! Урод! Как он мог… Но вспышка гнева было кратковременной и быстро угасла. Осталась только безмерная усталость. Надо идти спать…
Умывшись и почистив зубы, она легла в постель. По привычке пошарила рядом. Нет, никого. Только прохладные, пахнущие свежестью простыни.
«А завтра выходной…» Впервые мысль о выходном дне не радовала ее. Ведь это так долго – целый день просидеть одной и знать, что некого ждать… И думать, думать, думать…
«Ничего, - думала она, засыпая, - ты еще вернешься… Обязательно вернешься…»
18
Он вернулся домой поздно, когда в доме все уже спали.
Тихо, на цыпочках вошел в детскую. Подоткнул одеяло у дочери, поцеловал спящего сына, который лепетал что-то во сне.
В спальне, раздеваясь, долго смотрел на лицо жены – нелюбимого и, по правде сказать, давно чужого и ненужного человека.
Потом совершил омовение и недлинно помолился:
«Благодарим Тебя, Господи, за прошедший день, и верим, что не оскудеет рука Твоя, и ниспошлет Нам еще много таких дней…»
Потом лег в постель подле жены, закрыл глаза и почти моментально заснул…
19
Когда он вошел, Ирина сидела на кухне и курила, делая быстрые, глубокие затяжки.
Денис снял куртку, умылся, присел к столу, но приглашения ужинать не последовало. Он удивленно взглянул на подругу.
-Я сейчас ухожу к маме, - сказала она, избегая смотреть на него.
-Как уходишь? – не понял он.
-Насовсем…
-А я? Как же я?
-А ты живи, как знаешь…
-А я не знаю… Как жить без тебя – не знаю…
-И я не знаю. И как с тобой жить – не знаю. Поэтому лучше разойтись…
-Ирина… Ириша… - Он встал, обошел стол и присел, обняв ее колени. – Я люблю тебя… Я без тебя не могу…
Он поднял глаза – она смотрела поверх его головы, по щекам текли слезы.
-Извини, - сказала она, нежно коснувшись его волос. – Ты хороший, добрый, нежный… Но у нас с тобой ничего не получается… Мы с тобой разные… Чужие мы… Извини…
Она встала, взяла сумку с вещами, положила на стол ключи от квартиры и молча вышла.
Когда хлопнула дверь, Денис медленно поднялся. Страшная, осязаемая тишина царила вокруг. И пустота – вязкая, глушащая.
Он почему-то усмехнулся. Ведь он стоял на коленях… Даже, кажется, плакал… Проверяя, провел рукой по щеке – щека была мокрой. Ну и пусть! Стоять на коленях перед любимой женщиной – не позор. И плакать тоже…
Но что же теперь делать?
На столе голубела бутылка водки. Взял ее, свернул пробку. Бутылка стояла на записке. Четким почерком было написано: «Пожалуйста, больше не пей!»
-Больше не буду, - пробормотал он и глотнул из бутылки. Потом еще и еще…
Пустая бутылка выпала из рук и разбилась… Вдребезги!
Он, покачиваясь, подошел к окну, распахнул раму. Долго смотрел на ночной город. Потом, оттолкнувшись от пола, встал на подоконник. В последний раз огляделся и шагнул в пустоту…
Разбежавшись, прыгну со скалы!
Вот я был, и вот меня не стало…
И когда об этом вдруг узнаешь ты –
Тогда поймешь: кого ты потеряла…
Шестнадцать этажей – это долго!
Предупреждение о взрослом контенте
Данная страница может содержать материалы для взрослой аудитории.
Пожалуйста, подтвердите Ваш возраст для дальнейшего просмотра сайта.