В ТЕАТРЕ

В театре

                Анри Мария Ампер надел лучший свой костюм, чёрный в ёлочку. Купил тросточку, ах, это неожиданная дряхлость! И походка  изменилась у него, ковыляет, ногу сводит судорогой, в спине стреляет. Голос старческий, дребезжащий.

           В театре, поднимаясь по лестнице, он столкнулся нос к носу с аспирантом Какибадзе. Его девушка, наверное, студентка, увидев профессора, охнула и как-то быстренько сбежала вниз. Какибадзе не любил Ампера и хотел занять его место.

       В момент этой неожиданной встречи, Какибадзе выглядел несколько растерянным, как нашкодивший в чём-то юнец. Мимолетный разговор, состоявшийся между ними, был совершенно невразумительным. Ампер не подал руки аспиранту, чувствуя справедливость на своей стороне. Ироническая улыбка заиграла у него на губах, и лёгкое презрение к одному из недоброжелателей, взбодрило его тело.

          Внимание Ампера привлёк мужчина в красном фраке. Рядом с ним была женщина отнюдь не в вечернем туалете. Стройные ноги на высоких каблуках, чёрная кожаная юбка выше колен. Кофточку нельзя назвать декольтированной. Соски настолько чётко вырисовывались, а мягкость, объём и лёгкое колыхание груди просто кружили голову. Мужчина в красном фраке выглядел глуповато. Ясное дело, она ему вскружила голову. Ампер был прав: княжна Тараканова, взяв на прокат фрак для Модуса, сама предпочла остаться в том виде, в каком встретилась с ним.

           В театре Модус увидел мальчишку, которому подарил очки. Да, кажется, это он мелькнул за колонной.

          Три звонка. Тягомотина началась. Это уже было ясно и по оформлению сцены, и по обезьяньим прыжком актёров, и по натужным голосам. Фальшивость интонации терзала слух. Голоса актёров звучали плоско, словно что-то не пускало эти голоса в зал, ставило им преграду. Мёртвые, безжизненные голоса и совершеннейшая выхолощенность пьесы. Модус глянул в программку: выдающийся малайский режиссёр топтался по зрительским душам.

Сидящий впереди старичок, костюм в ёлочку, ёрзал  в кресле. Потом его как-то скрючило, похоже было, что ногу свело. Затем он заохал, завздыхал, засопел носом.

 Мальчишка в  драконьих очках вышел из зала.

             Актёры после травки и лёгкой коки во всю веселились на сцене. Нравы заштатного театрика. Зритель изнывал от скуки, но ему уже давно внушили, что театр - это высокое искусство и здесь не может быть пошлости. 

            Пошляком был режиссёр, пошляками были актёры и актрисы. Бинокли  зрителей с балкона были устремлены на княжну Тараканову,  рассматривали её аппетитные формы.

          Открылась дверь в королевскую ложу. Моментально все взгляды и бинокли были устремлены в сторону королевской ложи. Вошёл Людовик XV и графиня де Монтеспан. Шикарно одетые: кружева, парики, мушки. Слегка подкатанные, ничего не замечающие глаза. Верх изящества. Всё внимание исключительно на себя, на свою особу, на свою особь. Шёпот восхищения пронёсся по залу. Актёришки что-то играли. Публику интересовало одно: а где мадам Помпадур? Да,  и ещё: ожидается ли в Версале в этом месяце феерический карнавал.

     Слуги пододвинули кресла, удалились из ложи. Красная тяжёлая портьера скрыла от зрителей сиятельнейших особ. В театре наступила необычайная тишина. На сцене изображались благородные страсти. Зал вслушивался. Казалось, пискни мышь -  можно было бы услышать.

 Модусу многое стало понятным. Кулачки княжны Таракановой побелели, волосы были уже не рыжего цвета, а пламенели багряным. Взор потемнел, бретелька с плеча соскользнула к локтю. Чувство ненависти волновало пышную грудь. Похоже, только один старичок, в чёрном костюме в ёлочку, ничего не замечал, беспокойно ёрзая в своём кресле; судорога не отпускала ногу. Выражение его глаз было одновременно несчастным, непонимающим и возмущённым. Возмущение своё он выражал вслух. На него шикали, требовали тишины.

    Из-за портьеры послышался королевский шёпот:

-Ну, ты меня замучила.

    Княжна Тараканова нервно дёрнула плечиком, зал облегчённо вздохнул. Корреспондент газеты «Стерлядь – таймс» борзо выбежал в холл, чтобы передать срочное сообщение.

    Портьера раздвинулась, фаворитка и король сидели на своих местах, заинтересованно глядя на сцену. В руках у короля маленькая изящная чашечка с горячим шоколадом. Графиня обмахивается веером.

-Ударьте меня и уходите, - прошипела Тараканова, она же княжна.

      Модус не удивился отданному приказанию. Встал, влепил звонкую пощёчину и удалился не только торжественно, но и намеренно медленно: пусть кто-нибудь попробует встать на его пути.