Твой мастер, Россия (К 90-летию со дня рождения поэта и писателя Бориса Климычева)

Фото из моего личного архива. Публикуется впервые. В мастерской скульптора Л.А. Усова. Писатель Борис Климычев в центре. Слева поэт Олег Кислицкий, справа – журналист Виктор Нилов. 3 июня 2010 г.

     Я познакомился с ним незадолго до его кончины – в 2010 году. Мы пили чай и неспешно беседовали, когда в дверь позвонили, и к нам, в мастерскую скульптора Леонтия Усова, вошёл в застёгнутой на все пуговицы куртке и кепке тихий невзрачный старичок. «Познакомься, Валера, − сказал мой друг. – Поэт, писатель Борис Николаевич Климычев». И, по своему обыкновению, стал перечислять все заслуги вошедшего, внимательно и вместе с тем несколько насмешливо слушавшего панегирик в свой адрес: лауреат премии имени Льва Толстого, поэт, вошедший в символическую сотню лучших поэтов России ХХ века, и патати и патата, как говорят французы. Привыкший к тому, что мастерскую моего друга всегда навещают какие-нибудь знаменитости, я вежливо поздоровался и, как водится, обменялся с гостем ни к чему не обязывающими дежурными дружескими фразами. Познакомились.

     Примерно через полгода там же, в мастерской Усова, мы встретились с Борисом Николаевичем вновь. И вновь мой друг, забывший о прошлой встрече, бросился знакомить нас. Но, услышав от меня, что мы, благодаря ему, уже знакомы, смутился и заявил: «Тогда я подарю тебе книгу Бориса Николаевича, а он её тебе подпишет». Сказано – сделано. Книга была извлечена из кладовой (в которой Усов всегда хранил на случай некоторое количество напечатанных произведений своих близких друзей), и автор сделал на ней дарственную надпись. Это были «Томские чудеса» − книга в неказистой мягкой обложке, изданная в Томске в конце 90-х годов прошлого века. Должен сказать, что за мою не короткую жизнь у меня скопилось немало книг, подаренных мне в разное время разными авторами. Книга Бориса Николаевича легла рядом с ними.

     Вспомнил о ней случайно. Однажды, придя домой, обнаружил, что меня отключили от кабельного телевещания. Я искал способ, как убить время, и мой взор зацепился за подоконник, на котором дожидалась своего часа стопка скопившихся за время моего продолжительного бездействия непрочитанных книг. Научная литература утомила, и я взял в руки небольшую по объёму книгу Климычева. Много литературы прошло через мои руки и голову за мою жизнь – и научной, и художественной, и меня трудно было удивить новым. Книге Бориса Николаевича сделать это удалось с первой попытки.

     Знакомство было ошеломляющим. Помните «Тараса Бульбу» Гоголя? «А поворотись-ка, сынку!..», и далее траектория полёта художественной мысли гения уходит в бесконечность. Так и тут: с первых строк прочитанного стало ясно – передо мной творение мастера. Лёгкий завораживающий слог, восхищающий не надуманный юмор, тонкое знание человеческой души, удивительно зримые картины описываемого, зоркий глаз, глубокое знание жизни, беспощадная писательская честность, пуповинная привязанность к родной земле – всё это я нашёл в скромно изданной книжечке Климычева. Как говорили тогда мои студенты, я обалдел. Какие там Акунины, Ерофеевы и прочие Дарьи Донцовы! Климычев – вот мастер! Уверен, когда-нибудь историю современной русской литературы напишут с объективных, не рыночно-идеологических, позиций, и имя Бориса Николаевича Климычева будет стоять в ней одним из первых.

     Переживая прочитанное, я позвонил Усову и выплеснул на него весь свой эмоциональный заряд. «Я не предполагал, что у нас, в Томске, живёт и работает такого уровня писатель!», − подвёл черту я под своим сумбурным монологом. «Ты это всё ему скажи, − озадачил меня друг. – Позвони и скажи. Я пришлю тебе его телефон». Надо ли говорить, что разговор получился долгим и очень тёплым. Я говорил искренне, от сердца, Борис Николаевич чувствовал это и отвечал мне тем же. Говорили о литературе, Кузбассе, откуда родом была мать Бориса Николаевича, общих знакомых… Многое из того разговора я помню до сих пор и не забуду никогда. Мастера всегда знают больше нас, простых смертных, и умеют донести это до открытых сердец.

     В один момент писатель занял в моём духовном мире важное место и на какое-то время отодвинул другие имена. Я заболел Климычевым: рассказывал о нём своим друзьям и знакомым, дал прочесть его книгу моей матери, ровеснице Бориса Николаевича и большой поклоннице русской литературы, и она, трижды перечитав её, вынесла вердикт: «Всю правду написал»; читал его романы (ах, чего стоят одни только их названия: «Кавалер Девильнев», «Долина тигра», «Треугольное письмо», «Поцелуй Даздрапермы», «Мраморная женщина», «Надену я чёрную шляпу», «Кто-то такой сверху», «Хomo sapiens»!..), вслушивался в мелодии его восхитительной, завораживающей прозы, старался понять, как он это делает, погрузился с головой в мир его героев и, наконец, вышел на его потрясающей красоты городские романсы. «Не томи меня, Томск», «Вешний разлив», «Тум-балалайка»… − как разительно отличаются эти вокальные произведения от того, что мы слышим ежедневно из теле- и радиотрансляций! Холод и пустота одних, тепло и высокая духовность других! Романсы Бориса Климычева в авторском исполнении можно слушать бесконечно. Надо сказать, что в роду Климычевых все были очень музыкальны. В годы нэпа братья Климычевы создали, как рассказывал нам Борис Николаевич, даже музыкальный ансамбль и зарабатывали игрой на хлеб. При этом никто из них не владел нотной грамотой. Недюжинные музыкальные способности унаследовал и Борис. Как-то я отправил романс о Томске в его исполнении моему приятелю, нашему соотечественнику, уже более полувека проживающему за границей, он растрогался до слёз. «Сейчас так, Валерий Иванович, уже не поют, – написал он мне. – Так, как поёт он, пели до 1917 года и некоторое время после». Ах, этот «ископаемый» Климычев! И в вокале он заявил себя оригинальным продолжателем национальных русских традиций.

     В 2013 году «Литературная газета» объявила конкурс авторов изданных поэтических книг «Золотой Дельвиг», и я, начинающий поэт, решил проверить себя на литературном ристалище. По условиям участия требовалась рецензия, и мы с моим другом, всегда желавшим успеха моим литературным начинаниям, обратились к Климычеву. Рецензию Борис Николаевич написал и, как сообщил мне Усов, сам принёс её в мастерскую. Один её экземпляр с подписью автора до сих пор хранится в моём личном архиве. В последнем сборнике моих стихов «Не бросайте камни в собаку…» она была опубликована. Когда мы с Усовым пришли поблагодарить маститого автора за оказанную услугу в его квартиру на Тверской, 11/2, он, провожая нас, извинился, что мало написал – почти не видят глаза. А через два месяца Бориса Николаевича не стало. Моя так счастливо начавшаяся дружба с мастером навсегда оборвалась. На церемонии прощания с ушедшим кто-то из писателей сказал, что слава Климычева-художника впереди.  Думаю, это действительно так. Не может настоящее остаться невостребованным и бесследно исчезнуть. Художники, как и их творения, не умирают, это я знаю теперь точно. А Борис Николаевич был художником. Большим.