РУБЕЖ. Ч 5. 24й. Г 4. Тацинская.

РУБЕЖ. повесть

Часть 5. 24й.
Глава 4. Тацинская.


            Хренов и Колодяжный внимательно, в бинокли, наблюдали как не прерывающейся вереницей по шоссе двигалась немецкая техника. Машины с пехотой, артиллерия, груженые грузовики, цистерны с топливом, в камуфляже и без, иногда, взводами и отдельными единицами, иногда среди грузовиков проскакивала легковая. Прямо по полю, параллельно шоссе, разбрасывая в стороны снег, будто рыча проплывали танки, вереница прерывалась, проходила минута, другая… все повторялось.
            Карта местности разложена на снегу, чтобы было удобнее ориентироваться в ситуации, и при необходимости карандашом делать необходимые пометки. Это было последнее препятствие перед Тацинской, и совершенно очевидно, что за дни рейда немцы так и не поняли куда стремительно мчится бронированный кулак русских. То в одном месте накроют силы вермахта, то в другом уничтожат резервные артиллерийские дивизионы, и опять пропадут, как будто их и не было.
            Ни дополнительных охранений на коммуникациях, ни секретов в узловых точках. Шоссе, по которому шли на фронт немецкие резервы, спокойно двигало на передовую свежие силы. До транспортного аэродрома оставались с десяток легких километров.
            - Ну что, как считаешь, с ходу, или сначала разведка?
            Колодяжный не спешил молниеносно отвечать заместителю начальника штаба 24 гвардейского танкового по разведке. Опять посмотрел в бинокль на заполненное техникой шоссе:
            - Люди уже устали. Технику бы надо посмотреть. Да и вечер уже скоро. По мне думается все надо начинать завтра с утра… - чуть пауза – с раннего утра. А сегодня и ночью ремонт, сон, разведка… - сухо, медленно и рассудительно констатировал командир разведроты.
            - А твоим что, отдых не требуется?..
            На лице майора саркастическая улыбка. Старший лейтенант опустил бинокль на грудь, усмехнулся Хренову в ответ. Глубоко вздохнул, усталость каждый чувствовал не малую:
            - Мои привычные, да за ночь еще кое чего заминировать успеем, да и сейчас наверняка спят, где ни будь, притулившись… Они умеют каждую минутку в сон превращать. Пошли к комкору, доложимся… а сам-то как думаешь?
            Майор, не трогая бинокль, глянул на немецкую технику, идущую по шоссе, тоже глубоко вздохнул:
            - Тянуть не хочется, но ты прав, технику подшаманить надо. – Подумал секунды. – Да и разведка… это дело всегда хорошее… не в слепую пойдем. Пошли к Баданову.

            Редкие снежинки, долго кружась в полном безветрии, нежно ложились на броню и тут же таяли, броня еще не успела остыть, после остановки двигателей, но танки уже были накрыты маскировочными сетками. То там, то сям были слышны удары молотка о большие металлические предметы… только-только вылезая из машин, танкисты начинали вовсю осматривать свою технику. «Ай-яй-яй…», «Ой-ёй-ёй…», «Ах ты черт!..», « О Господи…» ходили они вокруг своих машин с молотком, очищая ходовые от замерзшего спрессованного снега и льда, поднимая крышки двигателей…
            На маленькой полянке, как из-под снега, выросла… была раскинута палатка штаба. В окошко различалось, зажженная фара над столом, работающая от танкового аккумулятора, освещая внутренности палатки своим жёлтым светом. У входа в штаб стоял часовой. Хотя после остановки марша не прошло еще и сорока пяти минут.
            -  Разрешите, товарищ комкор? – Хренов козырнул к ушанке зайдя в штаб.
            - А Васильев, где, - не отвлекаясь от карты, под нос проговорил Баданов.
            - Товарищ комкор… старший лейтенант Колодяжный, в отсутствии капитана Васильева, исполняю его обязанности командира 1й гвардейской разведроты.
            Генерал поднял свой взгляд на разведчика:
            - Ах, да, Васильев в госпитале. Все подошли к карте. – офицеры присутствующие в палатке подошли к столу, освещенному танковой фарой, на котором разложена ситуационная карта местности. – Разведке есть что доложить?
            - Так точно, товарищ генерал, произнес Хренов, - Старший лейтенант, доложить наши выводы по наблюдению.
            Колодяжный сделал небольшой шаг к карте, поднял с нее простой карандаш:
            - До аэродрома транспортной авиации осталось десять-одиннадцать километров. Нам надо либо преодолеть шоссе, по которому двигаются к фронту немецкие резервы, либо… выйти на это шоссе, и, расчищая танками дорогу двигаться к аэродрому прямо по шоссе, затем четыре километра в сторону, и мы у цели. – Разведчик сделал небольшую паузу. – Думаю, что предпочтительней первый вариант. Если мы расчищаем шоссе, то это займет много времени, они сейчас ни ухом, ни рылом не понимают, куда мы движемся, каковы наши силы, очевидно не знают, где мы находимся. Дополнительного охранения опорных пунктов нет, но думаю, что, если мы упремся в пять километров этого шоссе, всю нечисть разбудим в округе. В течении пары часов они стянут к аэродрому большие силы поддержки, тогда выполнение задачи крайне усложняется, скорее всего в воздух поднимут самолеты. Поэтому считаю… шоссе необходимо пересечь вот на этом перекрестке с боем и, не задерживаясь двигаться дальше. – показал перекресток на карте.
            Разведчик карандашом как указкой показал расположение корпуса, обвел кругом перекресток:
            - В полукилометре, вот у этого леска атакуем шоссе, уничтожив в этом участке живую силу и технику противника, в этом коридоре устроить оборонительные позиции засады, и держать немца пока не начнется штурм Тацинской. – Так же все показывал карандашом на карте. – Вот здесь у деревеньки, правее перекрестка, выполнить ту же операцию силами стрелковой роты, с поддержкой танков и минометной батареи. В это время броней уничтожаем живую силу и технику противника в месте прохода, - карандашом нарисовал там стрелку, - и прямым ходом на Тацинскую… затем штурм.
            В палатке штаба воцарилось молчание. Баданов сделал два коротких шага в сторону Колодяжного, посмотрел на наручные часы:
            - Время проведения операции?
            - Товарищ комкор, посоветовавшись с майором Хреновым, считаем, атаку надо начинать на рассвете. В семь часов две фланговые атаки, в семь десять… атака танковым батальоном на перекресток, далее никаких остановок, танковый батальон расширяет участок прохода в обе стороны, заодно организует тылы заградительным ротам, основные силы проходят прямиком на Тацинскую… на аэродром… атакуют сходу. За ночь мои орлы минируют арсенал на аэродроме. Действуем так же, как на аэродроме ближнего подлета, рвем его, когда танки выйдут на аэродром. К этому времени должны начать работать наши гаубицы и минометы. Роты прикрытия флангов снимаются, и двигаются к основным силам.
            В палатке вновь встала тишина, только удары по железу и его клацанье во время ремонта доносились с улицы. Баданов задумчиво глядел на карту:
            - Красивый план. – Произнес генерал. – Но почему штурм откладываем на завтра? Почему не производим атаку сейчас? Так сказать, сходу? Что за вольность?
            Молчание в штабе становилось тяжелым.
            - Разрешите товарищ Комкор? – Хренов вышел вперед.
            Баданов взглянул на своего майора тяжёлым взглядом.
            - Личный состав сильно измотан, требуется обслуживание техники перед боем…
            - Топлива осталось с гулькин нос…
            - Гусеницы прослабли, натягивать надо…
            - А где-то и траки менять…
            - У меня в 3м батальоне ленивец менять надо…
            - Танки заправить надо…
            Баданов поднял руку…
            - Все!.. Успокоились!
            Через две-три секунды вернулась тишина.
            - Товарищ комкор, так ведь и разведка нужна… минирование арсенала… да и сейчас уже два… через полтора часа темнеть начнет… декабрь!..
            На глубоком вздохе Баданов оперся двумя ладонями в карту, сделал неприятную озабоченную гримасу лица:
            - Слушайте приказ! Нанести изложенный план действия корпуса на тактические карты. Рассчитать действие войск по времени, маневру, по ресурсам и потерям. Немедленно приступить к обслуживанию и ремонту техники! Все ремонты должны быть завершены… - короткая пауза, - к трем часам ночи. К пяти часам утра все задействованные в атаке силы и средства должны быть на исходных позициях для атаки. Силы и средства резерва в походном положении. Разведке – произвести разведку и минирование объектов аэродрома. Атака согласно утвержденного плана начинается в семь утра. Сейчас немедленно начать ремонт и обслуживание техники. Личный состав, не задействованный в ремонте и подготовке наступления отдыхает. Вопросы?...
            Обвел всех офицеров колючим взглядом.
            - Колодяжному и Хренову остаться, остальным приступить к служебным обязанностям. К подготовке наступления приступить немедленно.
            Офицеры покидали палатку штаба. Разведчики переглянулись. Баданов курил, распаляя папиросу на последнюю затяжку.
            - Товарищ генерал-майор, курить то можно? – не громко спросил майор Хренов.
            - Дымите.
            Баданов не спеша отошел к скамье и сел.
            - Проблема у нас большая… скорее всего ваша помощь нужна, разведка.
            Баданов вытащил из подсигара очередную папиросу, с длинным мундштуком, видимо «Казбек». Стал ритуально закуривать, продолжая разговор через длинную затяжку новой папиросы:
            - …Топлива у нас… очень мало… Настолько мало, что после боя… половина машин встанет. А здесь саляру взять негде. У немцев ведь вся техника на бензине… самолеты на керосине. Что завтра к вечеру делать будем - не знаю. Встанут завтра, после завтра наши танки.
            В дыму повисла кромешная тишина. И никто не знал, что с ней, с этой тишиной делать.
            - После боя половину машин придётся поставить в оборону, как орудия, слив с них горючее для других машин. Если выход не найдем, останемся без танков.
            Баданов выпустил очередное облако дыми, провел ладонью со лба до затылка, поперек челки. Хренов и Колодяжный по-прежнему стояли над картой, и теперь тоже курили в глубокой задумчивости. Для майора это не было новостью, разведчик был озабочен. Так прошло с минуту. Старший лейтенант куснул губу:
            - Мы… - небольшая пауза, - после финской в Виепури какое-то время служили… - вновь на затяжку замолчал, - так вот там местный фин нам из Ленинграда Финским заливом хлеб и продукты на баркасе возил. А двигатель у него какой-то интересный был, он у него на керосине с автолом работал, автола -то у нас поди навалом… а на аэродроме… керосин. Может попробуем, смесь то гремучая, может и поедем, а?..
            Баданов прищурил глаза, глядя на Колодяжного. Встал. Подошел к столу, недокуренную папиросу раздавил в обрезанной банке из-под тушенки, примененную под пепельницу:
            - Хорошая мысль, разведка. Тогда задача тебе, старлей, обеспечить оборону хранилища самолетного топлива при штурме. Чтобы никакая сволочь ее не подорвала. На карты нанесите, чтобы наши, ни дай Бог по этому месту не ударили.
            - Так ведь для этого на аэродром идти не надо, Васильев все службы аэродрома подробно на карту нанес, когда здесь разведку проводил.
            - Точно... Точно, точно! - будто растерянно произнес Баданов.
            Комкор ещё немного подумал:
            - Может тебе взвод дать… или роту, для поддержки?
            Колодяжный гасил в пепельнице докуренную папиросу:
            Несколько секунд не давая ответ командующему:
            - Василий Михайлович… большую группу провести по тылам, где много немецких постов и различных войск будет трудно, да и лыж у нас столько не найдется. Справлюсь своими. Там ведь не числом надо брать… а пехота - не разведка и молчат по-другому, и шумят по-другому.
            Прошло еще несколько мгновений:
            - Понятно разведка. Идите занимайтесь делом. Майор, докладывать каждый час, если новости… немедленно.
            - Есть!
           - Есть. – Откозыряли офицеры. – Пошли к выходу.
           - Скажите вестовому, чтобы немедленно офицеров по матчасти ко мне…


            Историческая справка.


             17 декабря 1942 года начался семидневный рейд по вражеским тылам 24-го танкового корпуса генерал-майора В.М. Баданова. Причем, вместе с выходом из окружения и сопутствующими боевыми действиями, весь поход длился одиннадцать дней.

            23 ноября 1942 года советские войска замкнули кольцо окружения немецкой группировки под Сталинградом. Несмотря на все просьбы Паулюса разрешить прорыв, Гитлер приказал держать позиции в Сталинграде до последнего солдата. Для снабжения окруженных войск была переброшены дополнительные силы транспортной авиации Германии, которая и должна была снабжать окруженную 6-ю армию провизией, амуницией и боеприпасами, планировалась даже помощь живой силой и техникой, если в этом возникла бы необходимость.
            Перед частями и соединениями Красной Армии была поставлена задача - не дать возможность наладить воздушный мост, по которому окруженная группировка немецких войск могла бы получать подкрепление. В результате многие советские части и даже соединения участвовали в разрушении инфраструктуры противника в тылу. Под эти цели были сформированы танковые корпуса. Наибольшего внимания заслуживал немецкий военный аэродром, который находился в станице Тацинская. Самая тяжелая задача была поставлена перед 24-м танковым корпусом генерал-майора В. М. Баданова – именно этому корпусу предстоял самый длительный рейд в тылу врага. Конечным пунктом был тот самый военный аэродром.

            17 декабря 1942 года начался тяжелейший семидневный рейд 24-го танкового корпуса по вражеским тылам. В ночь с 22 на 23 декабря после тяжелых боев и многодневного перехода танковый корпус Баданова остановился в 30 километрах от станицы.
            Тацинская была хорошо подготовлена к обороне. Защита станицы и расположенного аэродрома была возложена на 62-ю пехотную дивизию, а подступы защищали 10 артиллерийских батарей. Сам аэродром защищала батарея из 88-миллиметровых зенитных орудий, которые могли вести стрельбу и по наземным целям. Командование гарнизона знало о том, что в тылу немецких войск находятся советские танки, но не предполагали, что это действуют не мелкие отряды, а танковый корпус. Тем более, до пятидесяти километров в сутки, движущийся длинным рейдом по немецким тылам параллельно фронту с севера на юг.
            Между тем, к утру 24 декабря танковый корпус Баданова был уже на подступах к станице. Штурм начался ровно в 7.30 утра и оказался полнейшей неожиданностью для немцев. Уже через полтора часа после начала штурма первые советские танки ворвались на аэродром и начали таранить самолеты. В это же время один из батальонов прорвался к железнодорожной станции и уничтожил два эшелона с топливом. По боевым донесениям штаба 24-го танкового корпуса в результате атаки на аэродром было уничтожено свыше 40 немецких самолетов (немецкие документы утверждают еще большее количество уничтоженной техники – 72 самолета). Всего в Тацинской, помимо транспортной и бомбардировочной авиации корпус уничтожил более 3.500 солдат и офицеров, 50 орудий, 15 танков множество складов с подготовленными к отправке боеприпасами и зимним обмундированием. Ближе к вечеру Баданов доложил в штаб фронта «Тацинская полностью очищена от противника».

            Взять станицу оказалось относительно простым делом. Куда сложнее было ее удержать. В район Тацинской немецкое командование начало немедленно стягивать все имевшиеся силы, в том числе в район аэродрома было стянуто 130 немецких танков, что вдвое превышало количество танков, оставшихся в распоряжении Баданова. Начались тяжелые дни обороны, - сказывалась нехватка горючего и боеприпасов. Вскоре командующий корпусом предает радиограмму, в которой сообщается, что удерживать Тацинскую не представляется возможным ввиду многократного превосходства немецких войск.

            За судьбой танкового корпуса лично следил Сталин. Первой задачей 24го танкового было взятие и удержание Тацинской. Но Сталин прислушался к докладам Баданова. Он не захотел допустить уничтожения соединения. Вскоре, отвод корпуса из котла, Ватутину был разрешен. Командующий 3й армии получает указание Ставки Верховного Главнокомандования не допустить разгром корпуса Баданова, направив на помощь Бадановцам был развернут 25-й танковый корпус Павлова. Утром 28 декабря, участвующие в штурме Тацинской части корпуса Баданова, вышли в районе Ильинки к передовым частям Красной Армии.

            Танковый рейд генерала Баданова

            Рывок 24-го танкового корпуса в декабре 1942 года под Сталинградом внесен во многие учебники по тактике ведения боевых действий, многих стран Мира. Танкисты провели блестящую операцию с умеренными потерями как в живой силе, так и в технике, несмотря на то, что при продвижении в сторону Тацинской, выполнялись и другие задачи по уничтожению противника в различных опорных пунктах, взятию и уничтожению железнодорожных станций, созданию опорных плацдармов для концентрации войск и расширения наступлений.

            Удар на Тацинскую изначально не входил в планы Юго-Западного фронта под командованием генерала Ватутина. Вначале планировалось (операция «Сатурн»), что фронт двинется на Ростов-на-Дону, чем отрежет немецкую группу армий «А», создав окружение крупнее сталинградского. Но 12 декабря Манштейн нанес удар по советскому внешнему кольцу вокруг армии Паулюса. Удар этот командование Сталинградского фронта по началу проглядело, и немцы, не смотря на спешное применение советской ставкой резервов, подошли опасно близко к окруженной 6-й армии.
            Манштейн был остановлен... с использованием стратегических резервов, Сталин перенацелил удар Юго-Западного фронта с запада на юго-запад. В целях движения 24-го танкового корпуса под командованием Василия Михайловича Баданова появилась станица Тацинская. Для советского командования не было секретом, что немецкие транспортники Ju.52 снабжают сталинградскую группировку немцев только с этого бетонного аэродрома. А также то, что в случае его потери снабжение сильно просядет.

            17 декабря 1942 года, после того, как пехота Юго-Западного фронта прорвала позиции итальянской 8-й армии у Верхнего Мамона, в прорыв был введен и 24-й танковый корпус. Он тут же начал обгонять стрелковые части и быстро от них оторвался, как того и требовала советская теория глубокой операции (или передовая военная мысль того же периода). Корпус брал только те станицы, через которые шли пути снабжения топливом и боеприпасами, атаковал и освобождал железнодорожные станции.

            Первые бои

            24-й танковый корпус был полнокровным — 148 танков на ходу в трех танковых бригадах, плюс мотострелковая бригада и дивизион реактивной артиллерии. Со своими задачами корпусу были приданы общевойсковые стрелковые соединения. В то же время, был у него и ряд слабостей. С самого начала марша он имел около 0,7 заправки топливом, и устойчивого его пополнения не было. Дело в том, что крупные танковые «кулаки», для глубоких прорывов, в советской армии уже создавали, а тыловых средств для их снабжения не предусмотрели. Как отмечает «Отчет о боевых действиях 2-го гвардейского Тацинского корпуса за 16.02;30.12.42 г.», своих тыловых средств у корпуса практически не имелось. А тыловые средства отдельных бригад не были рассчитаны на действия в глубоком тылу врагу с отрывом от баз снабжения фронта. Поэтому, например, уже 18 декабря реактивная артиллерия корпуса — несмотря на ожесточенные бои — иной раз стояла на месте без движения, в итоге перейдя в распоряжение других соединений, выполняя другие задачи.

            В первые дни наступления бои состояли из захватов отдельных пунктов и разгромов колонн отступающих итальянцев. Однако и этот этап далеко не был легкой прогулкой. На северной окраине Расковки 24-й танковый корпус потерял 3 танка подбитыми и 3 сожженными. И хотя противник под нажимом отошел, сам при этом — по «Отчету…» — потерял два танка и три орудия.
            Дополнительно осложняла ситуацию авиация. После первого дня прорыва советской ударной авиации в небе танкисты Баданова не видели. При этом фраза «противник группами по 7;12 самолетов бомбит и штурмует» постоянно встречается и в журнале боевых действий, и в «Отчете…» корпуса.
            Самолетов под Сталинградом у советской стороны было много больше, чем у немцев — но возможности непосредственно обращаться к ВВС командир корпуса не имел. И места базирования советской авиации располагались далеко от зоны рейда 24го корпуса.
            Не упрощало жизнь и то, что советская пехота двигалась далеко не так быстро, как танкисты, оставляя их без поддержки. Снег сильно мешал двигаться мотопехоте танкового корпуса. Отставали и стрелковые части. 24-я мотострелковая бригада корпуса Баданова была моторизована не полностью, преодолевая отдельные марши до 50ти километров в строю.

            Корпусу приходилось постоянно распылять свои силы, оставляя гарнизоны в узлах дорожной сети, без которых его грузовики не смогли бы везти горючее. Уже 21 декабря 1942 года два танковых батальона так и остались гарнизоном в Дегтево. В те же сутки мотострелковая бригада оставила первую роту пехоты в качестве гарнизона в другой деревне, и так далее.
            Того же числа танкисты начали игру с авиацией противника на ее же поле. Во время внезапной атаки бадановцев на посадочной площадке в Криворожье был расстрелян танками пытавшийся взлететь под их огнем Bf.110.

            После серии боев к 23 декабря корпус подошел к Тацинской и приготовился к ее взятию. К этому моменту бадановцы прошли (с учётом обходов) пару сотен километров, а нормального снабжения так и не получали. От этого в журнале боевых действий появляется неприятная фраза: «Корпус испытывает острый недостаток в горючем».

            В ночь с 23 на 24 декабря части корпуса, наступавшие на Тацинскую с севера, скрытно обошли ее с запада и востока парой танковых бригад. Стрелковая бригада готовилась нанести вспомогательный удар с севера. При этом два основных удара наносились танками с юго-востока и юго-запада — направлений, где был немецкий тыл, и откуда советских войск не ждали вовсе.

            Звездный час корпуса Баданова

            Атака началась в 7.30 утра. Только после залпа дивизиона реактивной артиллерии по немецким позициям... последний дивизион, сумевший дойти до Тацинской , противник начал организовывать оборону — но прочной она была только с севера, откуда он ждал удара. В результате 130-я танковая бригада вошла на аэродром уже к 9.00 — в тот момент, когда летный состав немецких транспортников этого совершенно не ожидал.
            Немцы-участники событий сообщают, что вслед за этим на аэродроме воцарился ад. Советские танкисты частью сил подавляли огонь немецких зениток, частью — стреляли по срочно взлетающим самолетам. Поскольку 130-й танковой бригаде приходилось отвлекаться на борьбу с аэродромными частями. Однако 46 самолетов противника были расстреляны прямо на взлете — и потеряны вместе со своими экипажами.
            Последнее было даже более важно. Германия произвела за Вторую мировую много десятков тысяч самолетов, и даже в 1942 году делала их больше одного в час. А вот приличного летчика нельзя сделать ни за час, ни за квартал. В Люфтваффе 1942 года летчик к фронту имел не менее 250 часов налета. То есть на его подготовку ушло от десятка тонн дефицитного горючего и много времени. Поэтому потеря экипажей была даже намного более чувствительной потерей, чем гибель самолетов.
            
            Немцы не могли предположить, что Тацинская, обороняемая заметными немецкими силами, понадерганными из близлежащих пехотных дивизий, будет взята советскими войсками. Слишком в глубоком тылу находилась Тацинская. Хоть и не единые, но большие силы были задействованы в охранении как аэродрома, так и железнодорожной станции Тацинская.

            Несмотря на внезапный удар, очистка Тацинской от противника продолжалась до вечера 24 декабря. И дело не только в том, что сил у бадановцев было не так много (например, из 24-й мотострелковой бригады в штурме Тацинской участвовала всего одна стрелковая рота). Дело в том, что в это самое время Манштейн, все еще пытавшийся прорваться к 6-й армии южнее и восточнее этого района, предпринимал решительные действия по «срезанию» советского клина, тянувшегося к Тацинской. Поэтому группы танков и пехоты из потрепанных южнее немецких танковых дивизий уже стягивались в район действий советского танкового корпуса, вырвавшегося вперед. И уже пытались «срезать» основания его ударов — хотя их сосредоточение еще далеко не завершилось, и в северные фланги их подпирали другие армейские соединения красных.

            В 11 утра, когда еще кипели бои за Тацинскую, часть штаба 24-го танкового корпуса, находившаяся в близкой к Тацинской станице Скосырской, была атакована 15 танками противника с автоматчиками. Вроде бы немного, но у штаба было всего 9 танков, проходивших ремонт и даже не имевших полной подвижности. Поэтому после полутора часов боя штаб отступил из Скосырской в Ильинку. Еще 22 танка противника атаковали оперативную группу штаба ближе к самой Тацинской. Из-за этого с аэродрома пришлось вывести 130-ю танковую бригаду, которая и спасла руководство корпуса. По пути бригада шла через соседнее со станицей местечко Дьяконово, где напоролась на артдивизион противника. Чтобы вызволить опергруппу штаба, пришлось попутно подавить дивизион «огнем и гусеницами». В итоге всех этих событий очистить Тацинскую и вышло только к 17.00 24 декабря.


            Срезанный клин

            Манштейн не спал и его силы почти успели предотвратить удар по Тацинской. Поэтому сразу после ее занятия корпусом Баданова немецкие танкисты и мотопехота из разрозненных групп двух танковых дивизий ударили к северу и отрезали 24-й танковый корпус от снабжения. Это был очень тяжелый момент. Корпус испытывал острый дефицит горючего даже перед Тацинской. После больше топлива не стало, а без снабжения Т-34 нечем было бы заправлять. На аэродроме был бензин, был керосин, но конечно не было дизтоплива, немецкая техника практически вся работала на бензине.
            Немцы, отсекшие советский клин, предприняли ряд попыток уничтожить прорвавшихся и занять аэродром. На ходу у частей 24-го корпуса в Тацинской осталось 58 танков, но дизельные машины имели 0,2 заправки — долго так не провоевать. Несколько раз за 26 декабря немцы атаковали части корпуса. Уже 27 декабря интенсивные бои оставили танкистов почти без боеприпасов. Мотострелки стали подбирать трофейные орудия и снаряды и вести огонь по противнику из них. Это решало только часть проблемы — кончались танковые боеприпасы. Лишь в 23.00 того же дня корпусу на У-2 сбросили 450 снарядов для танковых орудий. Однако это было лишь по 10 снарядов на танковую пушку.
            Хорошо хоть инженер-полковник Орлов, отвечавший за матчасть, вместе с разведчиками, нашел способ залить баки Т-34. Для этого под его руководством в определенных пропорциях были смешаны бензин, керосин и масло для немецких самолетов. Смесь оказался вполне пригодной для дизельных танков.
            Как говорится в народе, очковтирательство во благо... как-то надо было организовывать прорыв из котла.
            Баданов стал просить у штаба фронта разрешения на выход из окружения. Не по наслышке зная характер начальства, он не скупился на черные краски в своих донесениях. В конце концов, надо же было как-то получать согласие руководства, столь не любящего отступать из занятых населенных пунктов. тем более менять изначальное содержание действующего приказа.


            Прорыв.

            В 11.30 28 декабря он получил согласие комфронта Ватутина (санкционированное лично Сталиным) на выход из окружения. Уже в два часа они двинулись через слабое место в кольце окружавших. Прорывающимися были частично использованы складками местности, и поэтому противник резко недооценил масштабы начавшегося прорыва. В немецких сводках было указано, что из окружения вырвалось всего 12 советских танков — а в сообщении для прессы и вовсе рассказано о полном уничтожении окруженной русской группировки. На самом деле, Баданов при прорыве в Ильинку потерял всего 12 ранеными, 13 убитыми и 4 танка. К 30 декабря, на ходу после прорыва осталось 43 танка. 46 было потеряно безвозвратно в Тацинской, 33 было потеряно в других местах. В ремонте после боев находилось 12 танков. Еще 23 танка отстало в пути по техническим неисправностям (не имевшим связи с боем, просто поломки), и вскоре должны были вступить в строй.

            Бадановские танкисты смогли войти в прорыв, взять крупнейший аэродром снабжения 6-й армии, захватить 4.769 пленных (по сводке особых отделов НКВД), и потом вырваться из окружения довольно умеренной ценой — всего за рейд потеряв половину танков корпуса, 79 машин. Бадановский корпус за 11 дней в прорыве, все время находился на острие главного удара 3й гвардейской армии, да и всего фронта, так как сильнее всех наносил в этот момент ущерб противнику. При прорыве, потери — исключительно низкие, за счет сравнительно скрытного перемещения значительной части сил по дну балок, и умелому ведению заградительных и отвлекающих операций. Другие танковые корпуса Юго-Западного фронта свою задачу в ходе операции «Малый Сатурн» выполнили менее успешно. Они должны были взять Морозовск — там находился крупнейший бомбардировочный аэродром немцев, что выполнено до конца не было, ввиду того, что корпуса не смогли обмануть оборону немцев, и преодолеть  танковые маневры Манштейна. После восстановления аэродрома в Морозовске, немцы его использовали для снабжения 6й армии, ведь восстановить Тацинскую было невозможно, но транспортная авиация вермахта базироваться на этом аэродроме не могла.

            После этой операции корпус получил звание гвардейского и почетное наименование «Тацинского».

            На станции Тацинской в вагонах были найдено большое количество запчастей, присланных сюда для ремонта немецких самолетов. Запчасти были уничтожены.
            Что еще важно — удар на Тацинскую заставил Ju.52, игравшие главную роль в снабжении армии Паулюса по воздуху, перелететь на сто с лишним километров к западу (ближе бетонных полос не было). Оттуда их не могли сопровождать немецкие истребители — не хватало дальности. С этого момента «юнкерсы» либо пропускали дневное время, либо рисковали столкнуться с советскими истребителями. Да и полет по более длинному пути съедал их время, их топливо, снижал грузоподъемность самолетов. В итоге снабжение 6-й армии резко упало, и она начала голодать. Все это радикально облегчило ее ликвидацию в январе-феврале 1943 года.

            Пожалуй, это единственный случай, когда одному танковому корпусу удалось так серьезно повлиять на ход и исход Второй мировой войны всего за 11 дней.

            24-й танковый корпус полностью выполнил возложенную на него боевую задачу: за десять дней 240-километрового рейда по немецким тылам корпус уничтожил 106 орудий, 84 танка, 72 самолета (только в Тацинской) и почти 12.000 солдат и офицеров вермахта (кроме этого «бадановцы» взяли в плен 5.000 солдат и офицеров). Была достигнута и главная цель - в результате рейда немецкое командование потеряло возможность должного обеспечения окруженной группировки Паулюса. Списочный состав 24го танкового корпуса, перед началом операции, составлял 10.000 солдат и офицеров, с тыловыми и общевойсковыми частями и подразделениями.

            За этот рейд генерал-майор Василий Михайлович Баданов был награжден орденом Суворова II-й степени (стал первым награжденным данным орденом) и был представлен к званию генерал-лейтенанта.


Продолжение:    http://proza.ru/2021/04/05/1760


27.03.2021
Олег Русаков
г. Бежецк