На улице ветер

На улице ветер,
Будто осень опять, 
Не весна.
 

Я смотрю в кухонное окно: вот идёт девушка по тротуару — согнулась вперёд, шагает большими шагами, как парень. Навстречу ей другая идёт — эта семенит, будто собачонка, и вся завалилась назад. И где научиться им красиво ходить? В захолустном городе походкам не учат. И кому это нужно? Здесь и на «конкурсах красоты» дамы ходят так, будто они на шарнирах собраны.
Под моим окном, у подъезда, мальчишка с первого этажа со своим товарищем пытаются распилить полированную доску — дверцу от старого шкафа — мастерят что-то. Вот кто-то понёс высыпать мусор. У мусорных баков собака, красивая, с пушистым хвостом — русская борзая. Неужто бездомная? Она что-то нашла на земле и ест. В одном из баков роется старая женщина: я вижу её сгорбленную спину; на женщине коричневое пальто с рыжим мехом; у ног её чёрная, с красными точками матерчатая сумка-торба.
А вот и хозяйка собаки: подбежала, отгоняет собаку от нечистот и кричит ей: «Фу!». Собака виновато влияет хвостом, и они вместе с хозяйкой уходят. У баков теперь лишь старуха. Ветер порывистый, налетая, качает её. Ничего не найдя, берёт сумку и уж было идёт себе дальше, как вдруг останавливается, завидев на земле остатки собачьего пиршества, нагибается и собирает их себе в торбу. Голодная.
Я отрываюсь от окна, и взгляд мой падает на плиту, где у меня в кастрюле оттаивает ломтиками нарезанное мясо: один добрый человек со мной поделился. «Я мясо готовлюсь есть, — мелькает у меня в голове, — а человек от голода шатается. Как же это?..»
Хватаю в руки мусорное ведро, нащупываю в кармане купюру, набрасываю куртку и выбегаю из квартиры.
На улице ветер. Старуха ещё у помойки. Я подхожу, высыпаю мусор. Старуха ко мне спиной. Я окликаю её:
— Матушка.
Она поворачивается в мою сторону: воспалённые, полные страданий глаза, морщинистое, исхудалое лицо ещё не старой женщины.
— Матушка, возьмите…
Она берёт из моих рук бумажку и спрашивает тихим, надтреснутым голосом:
— У вас кто-то умер?
— Мама и бабушка.
— Царство им небесное, — говорит она, крестясь куда-то на восток поверх мусорных баков. — Царство небесное, — повторяет она, и я слышу в её голосе слёзы.

Керчь, 11 апреля 1997 г.